С этими мыслями я и проехала мимо вмиг погрустневшей дамы, даже не сбавив скорости. Ну уж нет! Эта городская сумасшедшая наверняка член какой-нибудь секты, или мошенница, или воровка. Стукнет меня чем-нибудь по башке, и прости-прощай новая машина…
В зеркале заднего вида отражалась пухлая фигура во всем разноцветном. Она понурила голову, подхватила свои тяжеленные сумки и побрела дальше по переулку.
Сердце мое уколола острая жалость.
Ну пусть Егор оказался банальным воришкой, но нельзя же теперь подозревать каждого встречного-поперечного во всех смертных грехах! При чем тут немолодая и усталая женщина, которая тащит книги — не бомбу, не водку, не ворованные на стройке кирпичи, а книги!
Я остановилась и сдала назад. Дама замерла посреди тротуара и смотрела, как я приближаюсь.
— Здравствуйте, — я открыла дверцу и дружелюбно улыбнулась. — Куда вам?
— Ой, девушка, это, наверное, не совсем удобно, — пробормотала дама. У нее был яркий макияж, пухлые щечки и на диво глубокие, красивые серые глаза. — Мне далеко, а у вас все-таки не такси, машина дорогая…
— И все же, куда?
— На Лебедянскую, — виновато понурилась она. — Это на юге…
— Знаю, я там рядом живу, на Липецкой. Садитесь, я сейчас как раз домой еду.
— Вот это да, значит мы соседи! Спасибо, а то я с такой тяжестью на метро не представляю, как доберусь.
Она уселась рядом со мной, пристроила сумки на коленях, и мы поехали.
— В книжном были? — спросила я, кивая на пакеты.
— Нет, в издательстве. Авторские экземпляры забирала.
— Вы писательница? — заинтересовалась я.
— Да, пишу детективы и триллеры. Светлана Разумовская, может слышали?
Конечно, я слышала. А как же иначе, ведь мой любимый мужчина — писатель, а значит я волей-неволей была в курсе того, кто есть кто в современной российской литературе.
Разумовская была известна как автор странных, завораживающих полудетективных, полумистических историй. До популярности в масштабе всей страны ей было далеко, но свой круг читателей и почитателей у нее сформировался давно и прочно. Я как-то прочла одну из ее ранних книг и не могла не отметить, что дама — весьма и весьма талантлива. Она умело нагнетала напряжение, а полет ее фантазии был вне конкуренции.
— Мне нравится, как вы пишете, — сказала я своей неожиданной попутчице. — Извините, что не сразу вас узнала…
— И не за что извиняться, — энергично взмахнула она рукой, отметая мои попытки сгладить неловкость. — Меня никогда не узнают на улицах: я ведь не мелькаю по телевизору, не даю интервью, не участвую в этих глупейших ток-шоу… А вас как зовут?
Я представилась. Писательница замолчала, словно погрузившись в глубокие размышления, потом наморщила лоб и призналась:
— Мне кажется, я о вас слышала. Вы, случайно, с господином Казаковым не знакомы?
— Случайно знакомы, — призналась я.
— Значит, вы и есть та самая девушка? — Разумовская повернулась и в упор рассматривала меня, так что я ощутила неловкость. — Что ж, у Александра хороший вкус.
— Вы его знаете? Он что, рассказывал обо мне?
— Мы несколько раз общались на всяких литературных вечеринках и презентациях, и он говорил, что встречается с интересной, рыжеволосой молодой женщиной, у которой очень своенравный характер.
Я чуть не выпустила из рук руль. Это было бы плачевно, поскольку мы как раз ехали по оживленной Большой Полянке. То, что Алекс с кем-то обсуждал меня, было довольно… неожиданно. Я всегда была уверена, что прочно занимаю сто двадцать восьмое место в его жизни, и даже научилась не придавать этому принципиального значения По крайней мере, так думали окружающие, ну а что творится у меня в голове — моя личная забота.
— Наверное, я должна вас поздравить. Уж не знаю, каков Алекс Казаков в жизни — я знаю его не очень близко, но вы должны гордиться им, ведь он теперь — один из самых высокооплачиваемых и модных писателей.
— Я и в самом деле горжусь, — промямлила я, не желая распространяться о наших сложных и необычных отношениях. Пуская думает, что мы — счастливая влюбленная парочка. — Спасибо за теплые слова, я непременно передам Алексу, что вам нравятся его книги.
— А разве я сказала, что мне они нравятся? — удивилась писательница. — Вы не возражаете, если я закурю?
И я не успела произнести ни слова, как Разумовская уже вытащила пачку сигарет и элегантно прикурила от позолоченной зажигалки.
— Вашего Алекса просто умело раскручивают. Я выскажусь откровенно: пишет он стандартно. В нем нет изюминки, стиля, загадки. Он из тех лакировщиков действительности, которые стремятся только заработать.
— Лакировщиков, простите, чего? — переспросила я озадаченно.
— Действительности. В его книгах нет ни капли искренности, правды жизни, это просто искусственные, механические поделки. Этим, кстати, грешит большая часть нынешних авторов. Если они и берут реальные события за основу, то изрядно припудривают их, подмазывают, скрывают изъяны, придают съедобный вид и выпускают в свет в виде романа. Терпеть этого не могу! Это просто трусость, вот что я вам скажу.
Дама разошлась не на шутку, а я молча слушала. Мне было неловко, неприятно, но возражать не хотелось. Да и что я скажу? Нет-нет, вы ошибаетесь, Алекс на самом деле хороший писатель? Пусть думает, как ей хочется, в конце концов, ему самому от мнения Разумовской ни жарко, ни холодно.
Пассажирка чутко заметила перемену в моем настроении, и легко похлопала меня по руке.
— Не обращайте внимания на мои слова, это я так, по привычке ворчу. Все это на самом деле такая ерунда… Только время расставит все и всех по своим местам. У вас красивая машина. Казаков подарил?
— Нет, мой сын выиграл ее в лотерею.
— Серьезно? Неужели кто-то сейчас выигрывает в лотереи? — заинтересовалась Разумовская. — Мне казалось, это только рекламные трюки.
— Для меня это тоже было сюрпризом, — улыбнулась я.
Шурка однажды загорелся поучаствовать в розыгрыше призов, устроенной какой-то компанией. Несколько дней он усердно вырезал штрих-коды с коробок сока, а я сама, мои родители, сестра, подруга и няня ребенка — Тошка упивались этим самым соком до такой степени, что едва не лопнули. Потом сын самостоятельно отправил призовые купоны по нужному адресу, я же не приложила никаких усилий. Так что машина досталась мне, можно считать, совсем незаслуженно.
В то же самое время мама решила приобщить нас к своей страсти ездить в отпуск исключительно в холодное время года, и купила путевки в пансион «Звездный», в поселке Славино, что на берегу Финского залива, километрах в пятидесяти от Петербурга. Нам — это мне, Шурке и моей младшей сестре Машке. Отец остался в Москве, у него был завал на работе, да и вообще он не горел желанием мерзнуть на пронизывающем балтийском ветру, в отличие от нас, которым все равно, где отдыхать. Лишь бы отдыхать.
