— Полагаю, общение с молодыми красивыми барышнями пойдет Алексею Павловичу только на пользу. И потом, вы же знаете, что своих решений он не меняет. Дамы! Что же вы стоите на балконе? Прошу к столу.
* * *
Инвалидное кресло в гостиную вкатила старшая сестра Егора — измученного вида девица в растянутом тонком свитере и с наспех забранными в крысиный «хвостик» светлыми волосами. Глаза ее покраснели и воспалились — явно спала плохо или не спала вообще.
Сидящий в кресле старик выглядел совсем не так, как я его себе представляла по рассказам Егора. Его даже стариком было назвать нельзя — красивый пожилой человек, седоватый, ухоженный, с высоким умным лбом. Лика на него нисколько не походила, а вот сходство Егора с отцом было очевидным: такие же темные глаза и правильные, гармоничные черты лица. Ноги Модестова были укутаны клетчатым пледом, руки спокойно и уверенно лежали на коленях.
Вообще, судя по внешнему виду хозяина дома трудно было предположить, что он тяжело болен и жить ему осталось недолго.
— Здравствуйте, — подал голос мой хорошо воспитанный ребенок, который от непривычного великолепия слегка оробел, но держался хорошо.
— И вам не хворать, — ответил Модестов и подал Лике знак, чтобы та подкатила кресло к накрытому столу. — Егор, представь нам своих гостей!
Голос у него был под стать внешности: уверенный, сочный, низкий, и совершенно не сочетался с этим старческим пледом и креслом-каталкой. Чем же все-таки болен хозяин дома?
Горничные принялись разливать чай, но отцовскую чашку Лика никому не доверила, налила чай сама, плеснула сливок, отрезала самый лучший кусок шарлотки — такой румяной и ароматной, что у меня давно уже слюнки текли.
— Много сливок, — недовольно заметил дочери Модестов. — Ты что, не знаешь, как я люблю?
— Извини, папа, я сейчас налью новый, — с ангельской улыбкой ответила Лика и взглядом приказала горничной нести чистую чашку.
— Папочка, как ты себя сегодня чувствуешь? — спросила Ирина сладко. — Тебе лучше?
— Нашла, о чем спрашивать! — обжег ее взглядом хозяин. — Моя болезнь неизлечима, и тебе об этом прекрасно известно. Или ты хочешь узнать, когда я наконец помру, чтобы доставить вам всем удовольствие?
Егор втянул голову в плечи, избегая встречаться взглядом со мной и Машкой. Ирина забормотала какие-то извинения, оправдания, она на глазах сжалась и побледнела, да и с ее нагловатыми холеными братьями произошла такая же метаморфоза. С них как будто стянули личину баловней судьбы, отчего они стали меньше ростом, и смотрели на отца с робкой покорностью. На их лицах были приклеены одинаковые резиновые улыбки, словно улыбаться их заставили под дулом пистолета.
Не надо быть ясновидящим, чтобы понять: отца они все дружно ненавидят и боятся. Вот это коктейль!
— Не волнуйся, папа, тебе вредно, — попросила Лика, подливая янтарный крепкий чай. — Поешь лучше пирога, очень вкусно.
— Только ты одна, девочка, меня и любишь, — растрогался тот и притянул к себе дочь, потрепал по затылку, ласково погладил нежную щеку. — Только те, кто искренне любят, не ожидая ничего взамен, достойны награды. Ликочка, обещай, что будешь разумно распоряжаться деньгами и имуществом, которые я тебе завещаю, постарайся не растранжирить. Ну, ты девочка умненькая, я в тебе уверен.
Лика сияла, как начищенный медяк, у Егора на физиономии было написано такое неподдельное отвращение, что я испугалась, как бы его не стошнило прямо в тарелку с шарлоткой. В общем-то, я его понимала: старшая сестра так откровенно лебезила и заискивала, так натужно изображала любовь, что назвать ее искренней мог только абсолютно наивный человек.
А ведь Модестов наивным уж точно не был, судя по рассказам Егора. Или это уже необратимые возрастные изменения, а там и до старческого маразма недалеко? Я с нежностью подумала о своих здравомыслящих, классных родителях, которые не мешают своим детям жить, не закатывают истерики на пустом месте, и посочувствовала Егору — вот ведь досталась ему семейка! Что отец, что мать, что сестра…
Ирина между тем едва удерживалась от того, чтобы не взорваться раздражением, и здорово походила на чайник, которого распирает от пара, а нерадивая хозяйка никак не догадается выключить плиту. Гордая своей победой, Лика не удержалась, и из-за отцовской спины злорадно показала сестрице язык. Один из братьев, — я так и не узнала, как их зовут, различала только по внешности, — светловолосый, широкоплечий и лоснящийся, как масляный блинчик, покраснел, стиснул в кулаке салфетку, и по его виску проползла капля пота.
Мне стало не по себе. Неужели даже при гостях эти люди будут выяснять отношения и решать свои семейные проблемы? Может быть, слинять отсюда, пока не поздно? Я уже приготовилась толкнуть Мартышку локтем в бок и сквозь зубы прошипеть «пошли домой», но тут поймала отчаянный и совершенно потерянный взгляд Егора… и прикусила язычок. Черт возьми, бедный парень: мне уже через десять минут стало невыносимо тяжко в этом богатом и тоскливом доме, а он тут с утра торчит.
Ирина взяла себя в руки, но от маленькой мести не удержалась. Бросила на Лику, которая заботливо намазывала маслом тостик для отца, пренебрежительный взгляд и холодно приказала:
— Налей-ка и мне чаю, дорогуша!
Горничная рванулась было к ней, но Ира остановила ее легким движением руки.
— Я прошу свою сестру налить мне чаю. Это доставит мне удовольствие.
Та молча проигнорировала хамский тон и все с той же кроткой, светлой улыбкой протянула отцу поджаристый тост, но на ее точеном скуластом личике было написано все, что она думает о своих новоявленных родственничках.
— Джен Эйр, блин, — еле слышно простонал Егор, уткнувшись носом в свою чашку.
— Лика, неужели тебе трудно сделать сестре приятное? — поднял бровь Модестов. — А ты, Егор, лучше пей чай и помалкивай, если не хочешь питаться на кухне с прислугой.
Темпераментный Егор вспыхнул, но под гневным взглядом Лики тут же сник.
— Конечно, Ирочка, — пропела девица, изображая лицом неземной восторг. Стол был слишком большим, с ее места до Ирининой чашки было не дотянуться, поэтому она поднялась с места и подошла к сестре. — Тебе полную?
— Да, спасибо, дорогая, — улыбнулась Ирина и неуловимым движением локтя качнула чайник в руках у Лики. Горячая струя услужливо вылилась из носика на свитер девушки. Лика взвизгнула от боли.
— Я такая неловкая, — растерянно пожала плечами Ирина и протянула сестре салфетку. — Вот, возьми, приведи себя в порядок.
— Лик, ты как? — встревожился Егор.
— Прекрасно! — сдавленно выговорила та и, стиснув зубы, выбежала из гостиной.
— Разве можно быть такой неуклюжей? — пожурил Иру Модестов.
— Ну прости, папочка, — легко откликнулась та, вспорхнула со стула и присела рядом с отцом. — Давай я сделаю тебе еще один тостик?
