– Огромное спасибо.
Адвокат направил свою машину в сторону севера, за ней помчался
пес с обрубленным хвостом, лая на переднее колесо до тех пор, пока автомобиль
не доехал до мощеной дороги.
Проехав примерно полторы мили к северу, Мейсон свернул к
почтовому отделению, носившему имя владельца – Кампо.
Старая мексиканка, у которой правая рука была на перевязи,
медленно пересекла широкую веранду некрашеного здания, вошла в дверь и исчезла.
Хозе Кампо приблизился к машине.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Чем могу быть полезен?
– Вы меня не узнаете? – спросил Мейсон.
– Я… сеньор, я где-то раньше видел ваше лицо, но не могу
вспомнить, где это было.
– Я приехал узнать насчет женщины со сломанной рукой. Я из
страховой компании.
– Пожалуйста, сеньор, не беспокойтесь об этом, – взмахнул
рукой Кампо, как бы отказываясь от любых услуг. – Нам ничего не надо. У меня
нет никаких претензий. Не надо никакой страховки.
– Но женщина застрахована.
– Нет-нет, сеньор. Все в порядке. У нас нет претензий.
– Рука срастается нормально? – справился Мейсон.
– Доктор говорит, что все в порядке.
– К какому доктору вы ее возили?
– К доктору в Редлендсе.
– Почему так далеко, в Редлендс?
– В Редлендсе хорошие доктора.
– Одни из лучших, – согласился Мейсон. – Но почему все-таки
так далеко?
– Она хотела туда, сеньор.
– Хорошо. Теперь расскажите мне о лошади.
– О лошади… О… Ах да, это тот сеньор, который оказался на
шоссе в то время, когда произошел несчастный случай. Так-так, точно, его звали
сеньор Мейсон. Ах да, я теперь вспоминаю.
– А я хочу знать о лошади, которую Каллендер отдал вам на
хранение, – сказал Мейсон.
– Нет-нет-нет, это был не Каллендер. Другой человек.
– Какой другой человек?
– Такой ба-а-альшой.
– Вы знаете танцовщицу с веерами по имени Шери Чи-Чи? –
спросил Мейсон.
– Знаю, конечно. Она приехала к нам с этим человеком насчет
лошади, и – о-о, столько бед случилось из-за этой лошади.
– А теперь перейдем к делу, – приступил Мейсон. – Начните с
самого начала и расскажите мне все.
– Это произошло в тот же день, что и несчастный случай.
– Так что же стряслось?
– Все началось, когда тот человек и Шери Чи-Чи, танцовщица с
веерами, приехали на ранчо вместе с лошадью.
– Как они доставили лошадь на ранчо?
– Это было ночью. Ба-а-альшой человек сидел на лошади. Вот и
все, что я знаю.
– А Шери Чи-Чи, танцовщица с веерами?
– Она приехала на машине, ехала очень медленно позади
лошади. Была ночь. Первое, что я услышал, был стук копыт по дороге, так: цок,
цок, цок. А потом я услышал, как ехал автомобиль, тихо так. Затем мой дом
осветили фары, и эти люди вошли сюда. Это были очень хорошие люди, они хотели,
чтобы я взял лошадь на несколько дней. Чтобы она постояла у меня на конюшне, и
чтобы никто ее не увидел, и чтобы я позаботился и о седле и об уздечке.
– Продолжайте.
– И они мне хорошо заплатили. О-о, они и вправду заплатили
мне хорошо, сеньор. Здесь я не могу пожаловаться.
– А что случилось потом?
– Затем, в тот же день, в тот самый день, когда произошел
несчастный случай…
– В среду, одиннадцатого числа? – уточнил Мейсон.
– Я так думаю. Это и вправду было в среду. Да, я думаю, что
одиннадцатого. Этот человек позвонил мне. Сказал, чтобы я оседлал и взнуздал
лошадь и, в общем, подготовил ее.
– Подготовил к чему?
– Этого я не знаю, – ответил Кампо. – Он просто велел мне до
ночи надеть седло и уздечку.
– А что еще?
– Предупредил, если меня будут спрашивать о лошади, то
ответить, что она забрела на ранчо, что она была оседлана и взнуздана так, как
я это сделал ночью; что я вроде боюсь, как бы у меня не случилось каких-нибудь
неприятностей, и поэтому решил ее оседлать, взнуздать и отвести к шерифу.
– Хорошо, что потом?
– Я ее седлаю и взнуздываю, а затем все и происходит. Не той
ночью, а утром.
– Что?
– Это случилось рано утром. Еще не рассвело, и цыплята
что-то расшумелись. Где-то там прохаживался койот, хитрый-хитрый такой. У меня
с ним и раньше были неприятности. Он всегда приходит задолго до рассвета.
Моя тетка, Мария Гонзалес, она чутко спит, меня разбудила. Я
услышал шум в курятнике и взял дробовик. Я выбежал из задней двери с фонарем.
Держу фонарь и вижу два койотовых глаза, и тут я стреляю.
– И что же произошло?
– В койота я не попал, а лошадь ускакала.
– Куда она ускакала?
– А это уж я не знаю. Думаю, что уж точно недалеко. Было
темно, и я погнался за койотом. Потом я решил: будет утро, поймаю лошадь. Ночью
ведь ходи не ходи, все равно не найдешь. А койота я упустил. Это прямо дьявол
какой-то. Слишком хитер.
– Ну а лошадь так и ушла?
– Нет-нет, сеньор. Я снова пошел спать. Стал ждать утра,
чтобы идти искать ее.
– И что потом?
– Потом, – стал объяснять Кампо, – этот человек, который
распорядился насчет лошади, я думаю, его зовут Гарри. Да, точно, Гарри. Фамилия
его, сейчас припомню, да, вспомнил. Фамилия его Когсуэлл. Гарри Когсуэлл.
Точно, его так звали. Позвонил Гарри Когсуэлл. Чтобы я привел лошадь на
следующий день к шерифу. И просил, чтобы я еще принес два веера, которые эта
девушка оставила на ранчо, когда здесь была.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – А что с веерами?
– Я спросил Гарри насчет вееров, и он говорит, чтобы я
привез их к нему в Броули. А лошадь – к шерифу. Но лошадь, ее нет. Настало
утро, но я нигде не мог ее найти. Эта лошадь, она может стоять часами с
отпущенными поводьями – стоять смирно, как привязанная. Я думал, что найду ее,
что она так и будет стоять у въезда на ранчо, может быть, у ворот, но, сеньор,
что мне было делать? Уже утро наступило, а лошади-то нигде не было.
– Хорошо, и как вы поступили?
– Со мной здесь моя тетка, Мария Гонзалес, я ее попросил,
чтобы она взяла эти веера и отнесла их этому мужчине, Гарри, в Броули, а сам
пошел искать лошадь.
