– А у кого был бинокль, когда девушка копала яму?
– У жены.
– У кого был бинокль, когда девушка положила в яму, вырытую
ею, тот самый предмет, который она достала из черного футляра?
– У хозяйки.
– У кого был бинокль, когда девушка направилась к забору?
– У меня.
– У кого был бинокль, когда девушка подвернула юбку, чтобы
перебраться через изгородь во второй раз?
– У жены.
– У кого был бинокль, когда девушка села в машину и уехала?
– У меня.
– Теперь, – продолжал Мейсон, – можете вы сказать мне, что
делала девушка? Каким образом вы можете утверждать, куда она положила ту вещь,
которую достала из черного футляра?..
– Все время, пока бинокль был у жены, она говорила мне, что
она наблюдала.
– Из этого я делаю вывод, что все ваши настоящие показания основаны
на том, что говорила вам ваша жена?
– Именно так.
На лице Гамильтона Бергера больше не было улыбки.
– Я принужден отвергнуть все те части показаний свидетеля, в
которых он сообщает о том, как молодая женщина вынимала предмет из футляра и
клала его в яму, вырытую в земле, поскольку эта улика основана на слухах, –
заявил Мейсон.
Судья Донахью прикусил губу.
– Я сожалею, но суд должен принять во внимание это
замечание, мистер Бергер.
– Одну минуту, – выговорил Бергер с отчаянием. – Могу я
задать несколько вопросов по ходу проведенного допроса?
– С целью попытаться выяснить, какова на данный момент
ситуация?
– Да, ваша честь.
– Разумеется, мистер Бергер, – разрешил судья Донахью. –
Действия защиты в отношении упомянутой улики приняты во внимание. Части
показаний, которые защита отвергла, являются просто показаниями, основанными на
слухах. Теперь вы имеете право через дополнительный допрос выявить любые
дополнительные факты, которые вы в состоянии выявить, задавая вопросы
свидетелю.
– Очень хорошо, ваша честь, – произнес Гамильтон Бергер
свирепо, не пытаясь даже скрыть свое неудовлетворение тем, как разворачиваются
события. – Мистер Гэрли, все то время, пока бинокль был у вашей жены, что
делали вы?
– Я стоял прямо около нее, слушал, что она рассказывала.
– Мне безразлично то, что вы слушали свою жену! – рявкнул
Бергер. – Скажите, где вы стояли?
– Прямо за ней.
– А она стояла у окна?
– Сидела на стуле у окна.
– В таком случае вы могли выглянуть в окно и увидеть, что
происходило?
– Да.
– Тогда вы, вы сами, видели эту молодую женщину…
– Одну минуту, – вмешался Мейсон. – Это уже опять наводящие
вопросы.
– Совершенно верно, – согласился судья Донахью. – Я думаю,
что если бы защита действовала таким же образом, то это пагубно отразилось бы
на следствии.
– Ладно, – прорычал Бергер. – Что вы делали?
– Я выглянул из окна.
– Что вы увидели?
– Я увидел то, что происходило.
– В таком случае ваши показания вовсе не построены на
слухах, – заключил Бергер. – Ваши показания основаны на том, что вы видели
сами, это так?
– Совершенно верно.
– Значит, вы увидели, как она…
– Прошу не задавать свидетелю наводящих вопросов, – резко
перебил судья Донахью.
– Хорошо, что вы увидели?
– Ну, я увидел, как она делала то, о чем я уже говорил.
– Пожалуйста, снова переходим к перекрестному допросу, –
бросил Бергер Мейсону.
– Вы стояли позади жены? – спросил Мейсон.
– Совершенно верно.
– Глядя поверх ее головы?
– Да.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – В те минуты, когда у вас не
было бинокля, вы видели, как эта молодая женщина что-то делала конкретно,
находясь на расстоянии более тысячи футов от вас?
– Ну, я бы сказал, футов девятьсот, около трехсот ярдов.
– Давайте определим это по карте и узнаем точное расстояние,
– предложил Мейсон. Он вынул из кармана рулетку, вымерил расстояние и произнес:
– У меня выходит одна тысяча и сорок два фута.
– Я не думаю, что это так далеко.
– Однако по карте выходит именно так, – настаивал Мейсон, –
и вы уже подтвердили, что это точная карта. Давайте будем исходить из того, что
расстояние равняется одной тысяче сорока двум футам, во всяком случае, более
чем одной тысяче футов. Далее. Вы наблюдали за тем, что происходило в
предрассветный час на расстоянии более чем в одну тысячу футов?
– Да.
– Далее, – продолжал Мейсон. – Когда ваша жена смотрела в
бинокль, она приподняла оконную раму?
– Это я ее приподнял, а не она.
– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Ведь когда смотришь в
бинокль через оконное стекло, то изображение получается нечетким, не так ли?
– Да. А стекла были довольно грязными. Погода у нас была
дождливая и ветреная, а хозяйка так и не помыла окна.
– Поэтому вы приподняли раму вверх?
– Именно так.
– И когда вы наблюдали через плечо жены, вы находились в
положении значительно выше ее? – спросил Мейсон. – А ваша жена сидела на стуле
у открытого окна?
– Совершенно верно.
– И держала бинокль в руках, упершись локтями в подоконник?
– Да.
– Тогда вы должны были наблюдать через верхнюю часть окна?
– Да, так и было.
– Но ведь если вы приподняли оконную раму, – сказал Мейсон,
– то тогда нижняя часть оконного стекла поднялась наверх, до уровня, смежного с
верхней частью окна, и, таким образом, вы смотрели уже через двойное стекло.
– Да, я думаю, так и было.
– Но в таком случае как вы можете утверждать перед судом
присяжных, что вы были в состоянии наблюдать за обвиняемой, за каждым ее
движением через двойные рамы грязного и пыльного оконного стекла в
предрассветный час на расстоянии в одну тысячу сорок два фута?
Свидетель заерзал.
– Ну, я же уже видел ее в бинокль.
– Хорошо, но что касается всего остального, вы же не знали
конкретно, кто там находился, не так ли?
