– Совершенно верно, – сказал Мейсон. – Итак, что вы сделали
с этим веером, когда я отдал его вам? Вееров было два, не так ли?
– Да.
– И что вы с ними сделали?
– Я… Я отдала их…
– Так-так, продолжайте, – торопил Мейсон.
– Я отдала их Джону Каллендеру.
– Итак, вы отдали их лично Джону Каллендеру или Гарри
Когсуэллу, чтобы он передал их Джону Каллендеру?
– Гарри должен был передать их ему.
– И как только вы завладели этими веерами в Паломино, вы и
Гарри Когсуэлл вскочили в автомобиль и отправились на полной скорости к Джону
Каллендеру сообщить ему, что у меня нет лошади, которую он разыскивал, и что я
нашел два веера, и для того, чтобы как-то подкрепить свой рассказ, вы
прихватили эти два веера и дали их Когсуэллу, не так ли?
– Да.
– И вы отдали эти веера Когсуэллу, чтобы он отнес их
Каллендеру?
– Да.
– Когсуэлл приехал в отель около часа двадцати, отправился к
Каллендеру и оставил у него веера?
– Он отдал один веер, а другой остался у меня.
– Для вашего сведения, мисс Килби, – сообщил Мейсон, – а
также чтобы не оказывать на вас никакого давления, я заявляю, что я лично
видел, как Гарри Когсуэлл входил в номер Каллендера примерно двадцать минут
второго утра семнадцатого сентября. Итак, он вошел в его номер примерно в это
время или у вас другая информация?
– Он был там примерно в это время, все так.
– А где были вы?
– Я была около машины. Он не мог найти место, чтобы
припарковаться около отеля, поэтому я проехала еще квартал, а Гарри отправился
говорить с Каллендером. Возможно, мы и нашли бы, где припарковаться, если бы
как следует осмотрелись, но тогда нам бы пришлось еще довольно долго идти
пешком, а… ну, в общем, Каллендер хотел получить этот веер как можно быстрее.
Он сказал, что тот ему нужен до двух часов, и поэтому хотел получить его без
промедления.
– Вы беседовали с Каллендером по телефону?
– Да.
– Как только я отдал вам веера?
– Да.
– Итак, – продолжал Мейсон, – давайте будем искренни, мисс
Килби. Вы пытались защитить свои собственные интересы, но я думаю, что вы были
излишне осторожны. Предположим, я скажу вам, что могу доказать, что, когда вы
пришли к Джону Каллендеру в два двадцать три утра семнадцатого сентября, он был
уже мертв и что, когда вы открыли дверь, вы обнаружили тело, лежащее на полу.
Заставит ли это вас изменить свои показания относительно того, что это вы были
в отеле в это время?
Айрин Килби взглянула на него круглыми, широко открытыми
глазами, на ее лице отразилось откровенное недоумение.
Судья Донахью подался вперед и произнес:
– Что?! Попрошу стенографиста зачитать мне этот вопрос. Я
хочу понять его.
Стенографист монотонным голосом повторил вопрос судье
Донахью.
Судья нахмурился, посмотрел на свидетельницу, затем на Перри
Мейсона, потом обратился к свидетельнице:
– Вы поняли вопрос, мисс Килби?
– Да, – поколебавшись, ответила она.
– Вы можете ответить на него?
– Я… Да.
– Это можно понимать как ваш ответ? – спросил Мейсон.
– Да.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Итак, давайте дойдем до сути
дела. Вы не приходили в отель, чтобы увидеться с Джоном Каллендером около двух
часов утра, это так?
– Нет, не приходила.
– Но вы каким-то образом узнали в полиции или из какого-то
источника, близкого к полиции, что они обнаружили горничную, видевшую, как Лоис
Фентон выходила из номера Каллендера в два часа, и вы совершенно ясно осознали,
что рано или поздно объявится какой-нибудь свидетель, который знал о том, что
вы собирались прийти к Джону Каллендеру, и поэтому решили, что вам лучше
поменяться местами с Лоис Фентон и всюду заявлять, что это вы были той
женщиной, которую видели выходящей из номера в два часа утра, не правда ли?
– Да.
– Если суд не возражает, – заявил Мейсон, – то исключительно
в целях упорядочения протоколирования дела, а также в целях соблюдения
объективности в отношении свидетельницы я хочу привлечь внимание суда, а также
защиты и обвинения к тому факту, что, исходя из показаний свидетеля Фолкнера,
Артур Шелдон выскочил из номера пятьсот одиннадцать и вошел в номер пятьсот
десять, находящийся напротив по коридору, почти сразу же после того, как
Фолкнер занял свой наблюдательный пост в хозяйственном чулане. Это было
примерно в два двадцать один утра. В два двадцать три в номер Джона Каллендера
вошла свидетельница, но если суд примет во внимание, что свидетельница
натолкнулась на гостиничного детектива и что тот принудил ее позвонить в номер
Каллендера, то ответ немедленно становится ясным. Артур Шелдон должен был
находиться в номере Каллендера в тот момент, когда раздался звонок. Артур
Шелдон вышел из номера не как человек, который выходит, повидав кого-нибудь из
знакомых. Он вышел так, как будто убегал от кого-то или от чего-то. Вы обратили
внимание, что свидетель Фолкнер показал, что Шелдон быстро выскочил в коридор,
захлопнул за собой дверь, рванул на себя дверь номера пятьсот десять и скрылся
за ней? Таким образом, становится очевидно, что, когда он выходил из номера
пятьсот одиннадцать, там было нечто, что вывело его из равновесия; что, по всей
вероятности, Каллендер уже был мертв к этому времени. Но совершенно ясно, что
Артур Шелдон находился в номере Каллендера в тот момент, когда туда позвонил из
холла отеля гостиничный детектив. Я думаю, будет совершенно справедливо сделать
вывод, что, исходя из личных соображений, Артур Шелдон взял трубку, когда
зазвонил телефон, и это именно голос Шелдона услышал детектив в трубке, и
именно Шелдону сказала по телефону свидетельница, что она находится в холле
гостиницы и собирается подняться в номер. Но коль скоро свидетельница уже
признала, что примерно в два двадцать, то есть в то время, когда зазвонил
телефон, Джон Каллендер был еще жив, она тем не менее пока не заявила, что
именно она была тем лицом, которое вошло в номер в два двадцать три. Я думаю,
что на этом вопрос исчерпан.
– Означает ли это, что теперь вы утверждаете, что убийца –
Артур Шелдон? – спросил Гамильтон Бергер.
– Я ничего не утверждаю, – нетерпеливо произнес Мейсон. – Я
пытаюсь добиться оправдания обвиняемой в этом деле. Что касается дела об
убийстве, вы вольны решать его сами. Что касается меня, то я закончил
перекрестный допрос свидетельницы.
– Вы желаете провести повторный допрос? – спросил судья
Донахью Бергера.
