Известно, что, когда Джон Уэйн Гейси насиловал и душил своих жертв, парней-подростков, он читал Псалом 22: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»
Альберт Фиш, который приравнивал свое людоедское убийство Грейс Бадд к таинству Святого Причастия, часто цитировал Иеремию 19:9: «И съедят плоть сынов своих и плоть дочерей своих, и каждый будет есть плоть ближнего своего в стеснении и в осаде, которою окружат их враги их, ищущие души их».
Воспитанный пятидесятниками серийный убийца-некрофил Эрл Нельсон, совершая все двадцать два убийства домовладелиц и насилуя затем их мертвые тела, зачитывал вслух пассажи из изрядно потрепанной Библии, которую носил с собой. Любимый отрывок Нельсона был из Откровения святого Иоанна Богослова: «И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и, видя ее, дивился удивлением великим»
{468}.
Женоненавистническая литература, мифы, религиозные трактаты и изображения существовали задолго до того, как Генрих Крамер в 1486 году в «Молоте ведьм» обвинил женщин в сексуальных связях с дьяволом. Сами по себе дешевые журналы запустили эпидемию серийных убийств не в большей степени, чем война, порнография или Библия. «Сальные» книжонки стали отражением того, что уже отравляло общество. Низкопробные картинки со связанными и истязаемыми женщинами начали массово попадать на обложки главных детективных журналов Америки в двадцатых и тридцатых – вскоре после того, как женщины получили право голоса, вступили во время Первой мировой войны на мужскую территорию заводских цехов и начали на равных с ними развлекаться в подпольных клубах.
Это был все тот же мизогинный страх перед независимыми и безнадзорными женщинами, что отразился в сказке о Красной Шапочке, викторианской порнографии с изнасилованиями, которая предшествовала появлению Джека Потрошителя, и в участившемся в XIX веке преследовании одиноких девушек-служанок и проституток, о котором говорилось в предыдущих главах. Прибавьте к этому Великую депрессию, разрушившую сотни тысяч семей, ужасы самой кровопролитной войны в истории, страх ядерной войны в 1950-х, разрушение процветающих общин меньшинств в ходе модернизации городов, крушение традиционных и старорежимных патриархальных ценностей в 1960-х, первое поражение Америки в войне (во Вьетнаме) и растущую массу «незначительных», обездоленных людей, которых можно избрать себе в жертву, – и вот у вас есть парочка детей, которые с 1970-х по 1990-е, как только приблизились к тридцатилетнему возрасту, вдруг превратились, словно после укуса зомби, в серийных убийц.
Хотя эти журналы и фотографии не «создавали» серийных убийц, они отражали массовый женоненавистнический культурный императив, который сделал нормой фантазии о похищении, изнасиловании, пытках и убийстве женщин. Широкая доступность этих журналов стала краеугольным камнем для субкультуры мрачных и порочных рептильных образов, основой для среды серийных убийств. Тотемы стимулировали и направляли воображение крошечного меньшинства (всего нескольких тысяч) мужчин с серьезно искалеченной психикой, которые чувствовали непреодолимую тягу к воплощению фантазий в жизнь из-за давления различных разрушительных, травмирующих исторических и социальных сил, а также личного опыта.
Экономический крах тридцатых и тотальная война сороковых искалечили целое поколение отцов и через популярные приключенческие и детективные журналы, пропитанные культурой изнасилования, посеяли семена патологической, мстительной и крайне женоненавистнической агрессии, которая к 1960-м вызрела и весьма ощутимо поразила наше общество: за эпидемией серийных убийц стоял diabolus in cultura.
Как говорил Эдмунд Кемпер: «Я американец – и я убивал американцев. Я человек – и я убивал людей, – и делал я это в моем обществе».
Или можно перефразировать ту самую знаменитую цитату Пого: «Мы встретили серийного убийцу, и этот убийца – мы сами».
Заключение. Синдром Пого: мыслящее стадо сумасшедших и закат «золотого века» серийных убийц
Такие, как я, не подражают фильмам. О таких, как я, их снимают.
Каннибал Дэвид Харкер
Дети, что набрасываются на вас с ножами, – это ваши дети. Вы сами их так научили.
Чарли Мэнсон
В журнале «Слэйт» от 2011 года есть статья под названием «Меньше крови. Серийные убийцы исчезают». В ней Кристофер Бим процитировал автора исторических романов в жанре криминальной документалистики Гарольда Шехтера: «Похоже, „золотой век“ серийных убийц и вправду прошел» [1]. На самом деле Шехтер сказал это в шутку, подразумевая, что сейчас уже нет того сенсационного и наивного восхищения серийными убийцами, которое существовало в восьмидесятых и девяностых. В прошлом случаи серийных убийств, вроде преступлений Джека Потрошителя или волн кровопролития в Америке начала XX века, очень активно освещались в новостях, при этом каждый случай позиционировался как единичное отклонение, никак не связанное с другими случаями множественных убийств. Единого концепта «серийных убийц» как уникального, четко определяемого явления просто не существовало. В современном мире, где серийные убийцы, особенно вымышленные, все еще выступают главной темой популярных развлечений, нас меньше впечатляют и беспокоят настоящие маньяки. Эрик Хикки пришел к следующему выводу: «С 2000 по 2014 год серийные убийцы появлялись все медленнее и незаметнее. В сущности, за последние пятнадцать лет образовался „дефицит убийц“, способных попасть на первую полосу: дефицит Дамеров, Гейси, Кемперов, Рейдеров… В последние годы появилось много серийных убийц, которым уделяется мало внимания в средствах массовой информации. Отчасти причина в том, что большинство новых дел не несут в себе социальной драмы, не затрагивают конкретный социальный класс и не отличаются значительным количеством жертв, а потому и не представляют серьезный интерес для общества» [2].
Странное время – эти первые два десятилетия XXI века. Наверное, двухтысячные качественно отличаются от девяностых – так же, как шестидесятые от пятидесятых. Нет никаких сомнений в том, что 11 сентября коренным образом изменило положение дел в стране, так же как и Перл-Харбор в 1941 году, и убийство Кеннеди в 1963-м. После 11 сентября наш глубинный коллективный страх перед серийными убийцами и похитителями детей был вытеснен новым – теперь уже перед террористами.
Серийные убийцы всегда были и остаются статистически редким явлением. Кроме того, общее число убийств в США, которое всегда включало в себя и серийные, резко упало с исторического максимума в 24 760 убийств в 1993-м до рекордно низкого уровня в 13 472 к 2014 году [3].
