В европейском обществе смерти служанок низводились до статуса «незначительных», о чем свидетельствовала вся французская пресса, а особенно отличилась в этом консервативная центральная газета «Фигаро», без стеснения публиковавшая шутки о деле Дюмойяра – причем многие из них представляли собой неудачные каламбуры на сексуальную тему, обыгрывающие сходство между словами «служанка» и «хорошая» (и то и другое по-французски будет bonne)
{229}.
Хотя не исключено, что Дюмойяр убивал своих жертв ради того, чтобы в буквальном смысле «сорвать с них последнюю рубашку», так как в то время у определенного слоя людей и не бывало при себе ничего ценного, помимо одежды (да и сейчас бывают случаи, когда лишают жизни из-за пары фирменных кроссовок или айфона), – все же платья его «незначительных» жертв стали для него подобием фетишистского тотема, а то, что он не продавал их, а хранил у себя дома, говорит о том, что на убийство толкала его не нужда, а некая психопатологическая фетишистская тяга.
Так как сам Мартин относился к крестьянам, то он тоже был «незначительным». Когда в 1862 году художник Жан-Франсуа Милле представил на суд публики свою известную картину «Человек с мотыгой», на которой изображен крестьянин, работающий в поле, многие предположили, что это практически портрет Дюмойяра. Вдохновленный делом Мартина, Поль де Сен-Виктор, французский критик и эссеист, в 1863 году написал о картине следующее: «Вообразите себе бесчувственное чудовище с затуманенным взглядом и идиотической ухмылкой, что стоит посреди поля точно пугало. Ни единый проблеск мысли не выдает в этом отдыхающем звере человека. Чем он так утомлен: работой – или убийством? Рыхлит ли он грядку – или роет могилу?»
{230}
Андреас Бихель – «Убийца дев». Германия, 1808 г.
Дело Дюмойяра 1861 года стало уникальным и совершенно небывалым для Франции, но не для Европы в целом. Весьма похожий случай, тоже связанный с убийством служанок и фетишем на одежду, произошел в немецком королевстве Бавария. Андреас Бихель точно так же, как и Дюмойяр, охотился за служанками, якобы желая украсть их платья. По сообщениям очевидцев, вещи жертв носила его жена, а какие-то из них продавала. И точно так же, как и во Франции, в то время считалось, что Бихель убивает ради денег, а сексуальные и фетишистские мотивы оставались на втором плане, словно он просто пользовался подвернувшейся возможностью.
Однако, в отличие от дела Дюмойяра, убийства Бихеля в течение столетия несколько раз пересматривались, переосмысливались и переопределялись до тех пор, пока их не перестали рассматривать как серийные ограбления и стали расценивать как серийные сексуальные убийства фетишизированного характера. Прекрасный пример тому, как мы выстраиваем свое понимание феномена серийных убийц, заново давая определение тому, кем считали их раньше. Нам говорят, что прошлое нельзя изменить, но любой историк знает, что прошлое бесконечно изменчиво. Чем больше мы узнаём о прошедших событиях, тем больше меняется для нас само прошлое.
Когда Андреаса арестовали, ему было сорок восемь лет и в городке Регендорф его много кто знал. Как и Дюмойяра (и многих других серийных убийц), Бихеля судили за мелкие проступки: в его случае – за кражу овощей из соседского сада и попытку вынести охапку сена из амбара своего нанимателя. Больше за Андреасом ничего серьезного замечено не было. Он был женат и жил в небольшом домике. После того как его уволили за попытку украсть сено, они с женой открыли портняжную лавку и магазин подержанной одежды (до распространения промышленного производства подержанным было большинство готовой для носки одежды и обуви в магазинах).
Ловкого делягу Бихеля в городке считали чудаком, который занимался самыми разными видами деятельности: от портняжной лавки до услуг для женщин, вроде бюро найма горничных и службы гаданий, благодаря которым незамужние девушки могли взглянуть на будущих мужей (его «волшебное зеркало» было обычным увеличительным стеклом, закрепленным на доске).
В октябре 1806 года юная крестьянка Барбара Рейзингер сказала родителям, что идет на встречу с Бихелем к нему в лавку, чтобы договориться о работе прислугой. Когда девушка пришла в лавку, жена Андреаса еще была там, но вскоре ей пришлось уехать на работу в соседнюю деревню. По возвращении она заметила, что во всей лавке мокрый пол. Бихель сказал, что пролил ведро воды. А тем временем Барбара Рейзингер не вернулась домой.
Когда пропавшую дочь пришел искать отец, Бихель сказал, что нашел Барбаре работу в близлежащем городе Нюрнберге. Несколько недель спустя Андреас направил ему весть, что Барбара вышла замуж за посла и попросила Бихеля забрать от родителей лучшие наряды и передать ей. Вещей Рейзингеры так и не собрали, и Андреас явился к ним домой с упреками. Мать Барбары извинилась перед ним и упаковала лучшие платья дочери, а отец помог Бихелю довезти одежду до лавки. В мире без телеграфа и телефона и с низким уровнем грамотности родители Барбары, простые крестьяне, даже не удивились, что дочь не отправила им письма о том, что вышла замуж и с ней все в порядке.
Полиции еще не существовало, а потому некуда было и заявить о пропаже человека. Если у семьи возникли подозрения, то они должны были сами собрать доказательства, представить их судье и получить ордер – причем всё за свой счет. Подобная процедура была за пределами понимания и возможностей обычного крестьянина. Когда отец Барбары узнал, что Бихель распродает вещи его дочери, то потребовал от Андреаса объяснений, а тот все отрицал и сыпал угрозами в ответ. На этом все и закончилось. Но от семьи другой убитой девушки не получилось отвертеться так же легко.
15 февраля 1808 года Катерина Зейдель сказала сестрам, что собирается в лавку Бихеля погадать на будущее. По ее словам, Бихель попросил девушку принести свои лучшие платья, так как для исправной работы «волшебного зеркала» во время гадания нужно три раза переодеться. Домой Катерина Зейдель так и не вернулась.
Когда ее сестры пришли в лавку, желая узнать о судьбе Катерины, Бихель сказал, что она ушла в компании какого-то незнакомца. До девушек дошли слухи об исчезновении Барбары Рейзингер, к тому же с тех пор Бихель предлагал прийти на сеанс гадания и принести с собой платья еще нескольким женщинам, но чутье подсказывало им недоброе, и те отказывались. Несколько месяцев спустя одна из сестер увидела, как в другой лавке портной работает с тканью платья, принадлежавшего Катерине. Когда она спросила, откуда у него эта ткань, портной сказал, что выполняет заказ Бихеля.
Семья Зейдель была более состоятельной и образованной, чем Рейзингеры, поэтому они подали официальное заявление в городское управление. 20 мая 1808 года в лавку Бихеля пришли баварские жандармы с ордерами на обыск помещения и арест как Андреаса, так и его жены. Когда его арестовали, полицейские заметили, что он пытается тайком избавиться от какого-то носового платка. Вещь изъяли и показали одной из сестер Зейдель, которая сразу же подтвердила, что платок принадлежал Катерине.
