"Поп-Поп", его прадед, почувствовал это больше всего, патрулируя Южную часть Тихого океана в поисках японских "Зеро" с VMF-214, знаменитой эскадрильей "Паршивых овец", возглавляемой пьющим и дерущимся пятикратным асом Корпуса морской пехоты майором Грегори "Паппи" Бойингтоном….
Это неуловимое "оно", которое держало в своем плену четыре поколения Митчеллов, было ощущением полета на заднем сиденье твоих штанов, только на чистом инстинкте. (Раньше, когда я летал с Паппи и мы были в патруле, все было не так круто, как у вас сейчас. Никаких целевых компьютеров. Никакого автопилота. Это было просто ваше мастерство, ваш контроль и ваша удача. Мы отмечали наши прицелы на куполе смазочным карандашом и взлетали. А когда ты летал с Паппи, ты довольно быстро научился следить за горизонтом. Ты бы внимательно следил за этим, но ты бы также наблюдал за Паппи. Когда он выбрасывал сигарету из кабины и захлопывал фонарь кабины, вы знали, что он говорит серьезно, и вы были близки к тому, чтобы столкнуться с полетом "Зеро".)
В последний раз, когда Ведж слышал эту короткую речь от своего прадеда, ему было шесть лет. У остроглазого пилота была лишь легкая дрожь в голосе, несмотря на его девяносто с лишним лет. И теперь, когда ясное солнце осветило его кабину, Ведж мог слышать слова так отчетливо, как если бы его прадедушка ехал на заднем сиденье. За исключением F-35E Lightning, на котором он летал, у него было только одно место.
Это была лишь одна из многих проблем, возникших у Веджа с истребителем, который он пилотировал так близко к иранскому воздушному пространству, что буквально скользил правым крылом вдоль границы. Не то чтобы маневр был трудным. На самом деле, полет с такой точностью вообще не требовал никаких навыков. План полета был введен в бортовой навигационный компьютер F-35. Веджу ничего не нужно было делать. Самолет летел сам по себе. Он просто наблюдал за управлением, любовался видом из кабины и слушал, как призрак его прадеда насмехается над ним с несуществующего заднего сиденья.
За его подголовником был зажат вспомогательный аккумуляторный модуль, гул которого казался невероятно громким даже на фоне турбовентиляторного двигателя F-35. Эта батарея, размером примерно с обувную коробку, питала новейшее обновление набора стелс-технологий истребителя. Веджу мало что говорили об этом дополнении, только то, что это был какой-то электромагнитный дезинтегратор. Прежде чем он был проинформирован о своей миссии, он поймал двух гражданских инженеров Локхид, которые что-то делали с его самолетом на нижней палубе, и предупредил сержанта по вооружению, у которого самого не было никаких записей о гражданских лицах в декларации "Джорджа Буша-старшего". Это привело к звонку капитану корабля, который в конце концов путаницу разрешил. Из-за важности устанавливаемой технологии присутствие этих подрядчиков само по себе было строго засекречено. В конечном счете, это оказался запутанный способ для Веджа узнать о своей миссии, но, кроме этой первоначальной заминки, все остальные части плана полета прошли гладко.
Может быть, слишком гладко. В этом и заключалась проблема. Веджу было безнадежно скучно. Он посмотрел вниз, на Ормузский пролив, эту военизированную бирюзовую полоску, отделявшую Аравийский полуостров от Персии. Он проверил свои часы, хронометр Breitling со встроенным компасом и высотомером, который его отец носил во время обстрелов Марджи двадцать пять лет назад. Он доверял часам больше, чем своему бортовому компьютеру. Оба сказали, что он был в сорока трех секундах от корректировки курса на шесть градусов на восток, которая приведет его в воздушное пространство Ирана. В этот момент — пока маленькая жужжащая коробочка за его головой выполняла свою работу — он полностью исчезал.
Это был бы ловкий трюк.
То, что ему доверили такую высокотехнологичную миссию, казалось почти розыгрышем. Его приятели по эскадрилье всегда шутили, что ему следовало родиться раньше. Так он получил свой позывной "Ведж": первый и самый простой в мире инструмент.
Время для его разворота на шесть градусов.
Он выключил автопилот. Он знал, что придется чертовски дорого заплатить за то, чтобы управлять дроссельной заслонкой и палкой, но он разберется с этим, когда вернется на "Буш".
Он хотел почувствовать это .
Хотя бы на секунду. И хотя бы раз в жизни.
Это стоило бы того, чтобы надрать ему задницу. И вот, с шумом за спиной, он сделал вираж в иранском воздушном пространстве. —
14:58 12 марта 2034 года (GMT+8)
Южно — Китайское море
—Вы хотели меня видеть, коммодор?
Коммандер Джейн Моррис, капитан "Джона Пола Джонса", казалась уставшей, слишком уставшей, чтобы извиниться за почти пятнадцатиминутное опоздание на встречу с Хантом, который понимал напряжение, в котором находился Моррис. Хант понимала это напряжение, потому что она сама испытывала его в случаях, слишком бесчисленных, чтобы их можно было сосчитать. Это было напряжение от того, что корабль шел полным ходом. Абсолютная ответственность за почти четыреста моряков. И недостаток сна, когда капитана снова и снова вызывали на мостик, пока корабль маневрировал среди кажущихся бесконечными рыболовецких флотилий в Южно-Китайском море. Можно было бы привести довод, что Хант испытывала такое напряжение трижды, исходя из масштабов ее командования, но и Хант, и Моррис знали, что командование флотилией — это командование делегированием, в то время как командование кораблем — это чистое командование. В конце концов, вы и только вы несете ответственность за все, что делает или не делает ваш корабль. Простой урок, который они оба получили, будучи гардемаринами в Аннаполисе.
Хант выудила из кармана две сигары.
— И что это такое? — спросил Моррис.
— Извинение, — сказала Хант. — Это кубинские. Мой отец покупал их у морских пехотинцев в Гитмо. Теперь, когда они легализованы, это уже не так весело, но все же… они довольно хороши. — Моррис была набожной христианкой, тихим евангелистом, и Хант не был уверен, примет ли она участие, поэтому она обрадовалась, когда Моррис взял сигару и подошел к ней на крыло мостика, чтобы прикурить.
— Извинения? — спросил Моррис. —Зачем? Она окунула кончик сигары в пламя от Zippo Хант, на котором была выгравирована одна из тех жующих сигары и вооруженных автоматами лягушек-быков, которых обычно вытатуировали на груди и плечах морских котиков или, в случае отца Хант, выгравировали на зажигалке, которую он передал своему единственному ребенку.
— Я полагаю, вы не были в восторге, узнав, что я выбрал "Джона Пола Джонса" в качестве своего флагмана. — Хант тоже закурила свою сигару, и, поскольку их корабль держал курс, дым уносился за ними. — Я бы не хотела, чтобы вы думали, что этот выбор был упреком, — продолжила она, — особенно как единственная женщина в команде. Я бы не хотела, чтобы ты подумала, что я пыталась нянчиться с тобой, устанавливая здесь свой флаг. Хант инстинктивно взглянула на мачту, на командный вымпел своего коммодора.
— Разрешите говорить свободно?
