"МиГ" перевернулся, ныряя вниз под своим углом атаки.
Фаршад мельком увидел брюхо "мига", когда тот сделал пируэт. Он даже не был оснащен полным комплектом боеприпасов. Две бомбы висели на одной стойке — вот и все. Но этого было бы достаточно.
Вспышка, а затем след дыма на палубе "Резкого", когда он выстрелил по Мигу.
Дым спиралью поднимался вверх.
На брюхе мига Фаршад мог видеть, как бомбы покидают свою стойку, где они на мгновение зависли, подвешенные в воздухе. Фаршад также мог видеть профиль пилота, решительное пятнышко в фонаре. Последнее, что Фаршад увидел перед тем, как ракета, выпущенная из "Резкого", уничтожила МиГ и две бомбы, которые он пытался сбросить, а также пилота, у которого так и не было возможности катапультироваться, были орудийные порты на самолете.
Они были чистыми, не потемневшими от сажи, как возвращающиеся Сухие. Потому что в конце концов, после всей этой суматохи, пилот Мига так и не сделал ни одного выстрела.
Фаршад спустился на нижнюю палубу, чтобы отправить свой отчет в Тегеран.
07:55 06 июля 2034 года (GMT+8)
Шэньчжэнь
Вызов Линь Бао из Постоянного комитета Политбюро пришел посреди ночи. Машина без опознавательных знаков, которая часом позже унесла его с палубы "Чжэн Хэ", принадлежал не его, а другому командованию. На борту было всего два дополнительных пассажира, оба крупные мужчины в темных костюмах, явно из одного из подразделений внутренней безопасности. Линь Бао показалось, что он узнал их по своей последней встрече с министром Чангом в зале ожидания British Airways, хотя он не был уверен. Головорезы, подобные этим, обычно не поддавались идентификации.
С первыми лучами солнца Линь Бао оказался зажатым между этими двумя охранниками на заднем сиденье черного седана, который ехал по длинной извилистой ленте подъездной дороги к своему невероятному местоположению — главному входу гольф-клуба и курорта Mission Hills в Шэньчжэне. К его удивлению, когда он вышел из седана, Линь Бао встретила гибкая женщина лет двадцати с небольшим. В ее длинные черные волосы была приколота орхидея, на бейджике было указано ее звание: сотрудник гостиничного бизнеса. Она протянула Линь Бао стакан воды, настоянной на огурцах. Он осторожно пригубил его.
Она проводила Линь Бао по запутанному маршруту до его полулюкса, в то время как двое охранников исчезли среди безвкусной мебели гулкого приемного зала. Когда они прибыли в его номер, сотрудник гостиничного бизнеса провел Линь Бао быструю экскурсию, указав на мини-холодильник и диван, который раскладывается во вторую кровать, затем раздвинул шторы, чтобы он мог оценить обширный вид на зеленые лужайки с видом на более чем двести лунок для гольфа в Mission Hills. Все будет предоставлено для Линь Бао, объяснила она, выдвигая ящик, в котором лежала смена гражданской одежды, и указывая на его полностью укомплектованную ванную комнату. Она знала, что он проделал большой путь, так что теперь пришло время расслабиться. Если Линь Бао был голоден, он мог заказать обед в номер. Она также посылала камердинера почистить и погладить его униформу, которая не была подходящей одеждой на курорте. Сотрудник службы гостеприимства была вежлива и методична в своей речи, не упуская ни одной детали, ее подбородок был слегка приподнят, напряженная линия горла выражала ее слова с отработанной эффективностью, что к концу их разговора заставило Линь Бао задуматься, работает ли она на курорте или в том же подразделении внутренней безопасности, что и мужчины в темных костюмах, которые завели его так далеко.
"Вряд ли это имело значение", — заключил Линь Бао, когда остался один.
Но не совсем один. Линь Бао сидел на краю кровати, положив левую руку на левое колено, правую — на правое колено, спина его была строго прямой. Он обыскал глазами комнату. В вентиляционном отверстии кондиционера, скорее всего, находилось подслушивающее устройство и камера размером с обскуру. Зеркало, висевшее над кроватью, скорее всего, содержало то же самое. Телефон в отеле, безусловно, прослушивался. Он подошел к окну, из которого открывался вид на поле для гольфа. Он попытался открыть его — окно было запечатано.
Линь Бао вернулся на край кровати. Он снял ботинки и форму и обернул полотенце вокруг талии. Он пересек номер и включил душ. Свежий тюбик зубной пасты балансировал на крышке возле раковины. Он потрогал щетинки гостиничной зубной щетки; они были влажными. Линь Бао провел по нему пальцем. Прежде чем он успел войти в душ, в его дверь постучал камердинер.
Была ли у него какая-нибудь химчистка?
Линь Бао собрал свою форму и передал ее камердинеру, который сказал ему, что его коллеги будут готовы принять его во второй половине дня. Кто были эти коллеги, Линь Бао не знал, как, вероятно, и камердинер, который ушел со свертком одежды, зажатым под мышкой. Линь Бао принял душ, заказал легкий обед, к которому у него не было особого аппетита, и надел брюки цвета хаки и рубашку для гольфа, которые были оставлены для него. Он сидел в кресле у окна и смотрел на почти пустую площадку, акры и акры травы, простирающейся, как океан.
Впервые он позволил себе задаться вопросом, будет ли он когда-нибудь снова смотреть на океан. С тех пор, как его вызвали сюда из "Чжэн Хэ", он дисциплинировал себя против подобных мыслей, но беспокойство взяло верх, пока он ждал в своей комнате. Он уже слышал о таких "вызовах" раньше. В Чжаньцзяне произошла национальная катастрофа, миллионы людей были убиты, сожжены, в то время как многие другие медленно умирали на больничных койках по всей стране — на больничных койках недалеко отсюда. Кто-то будет привлечен к ответственности. Постоянный комитет Политбюро должен был очистить то, что он определил как единственную точку отказа. Который всегда будет человеком.
Линь Бао подозревал, что он идеально подходит на роль этого человека.
Он продолжал смотреть на поле для гольфа. Какое невероятное место для того, чтобы все это закончилось.
Прошло несколько часов, пока в его дверь осторожно не постучали. Это была та же самая приятная молодая женщина, сотрудник отдела гостеприимства. — Вам удалось немного отдохнуть, адмирал Линь Бао? — Прежде чем он смог ответить, она добавила: — Одежда хорошо сидит? — Линь Бао взглянул на свои брюки и рубашку цвета хаки. Он кивнул, позволяя себе улыбнуться женщине и сдерживая себя от мыслей о своих собственных жене и дочери, которых он не ожидал увидеть после сегодняшнего дня. Затем молодая женщина сказала: — Ваши коллеги уже готовы принять вас.
15:25 06 июля 2034 года (GMT-4)
Вашингтон, округ Колумбия.
Дома было одиноко, и Чоудхури старался проводить там как можно меньше времени. Его мать и дочь покинули "Даллес Интернэшнл" два дня назад, направляясь в Нью-Дели. Несмотря на свой юный возраст, Ашни задала бы мало вопросов, но Чоудхури чувствовал себя обязанным дать маленькой девочке объяснение относительно того, куда она идет и зачем — объяснение, которое было бы приближено к истине. — Ты отправляешься в путешествие, чтобы увидеть, откуда родом наша семья, — вот на чем остановился Чоудхури, хотя его мать все еще боролась с мыслью, что ее собственного брата можно считать членом семьи, не говоря уже о том, чтобы доверять.
