Экипаж траулера встретил первую абордажную группу у трапов сердитыми, отчаянными криками. Один зашел так далеко, что замахнулся захватом на голову боцмана. Наблюдая за этой борьбой с мостика "Джона Пола Джонса", Хант задавался вопросом, почему экипаж горящего корабля так яростно сопротивляется помощи. В перерывах между радиопередачами, в которых она призывала к общей деэскалации, она могла подслушать разговор экипажа траулера, который говорил на языке, похожем на китайский.
— Мэм, я предлагаю освободить их, — в конце концов предложила Моррис. — Похоже, они больше не хотят никакой помощи.
— Я вижу это, Джейн, — ответил Хант. — Но вопрос в том, почему?
Она видела, как абордажная команда и команда траулера дико жестикулировали друг напротив друга. К чему это сопротивление? Хант понял точку зрения Морриса — с каждой минутой ее команда становилась все более уязвимой для перехвата военно-морским патрулем Народно-освободительной армии, что подорвало бы их миссию. Но разве это не было и их миссией тоже? Чтобы сохранить эти воды безопасными и судоходными? Десять, может быть, даже пять лет назад уровень угрозы был ниже. В то время большинство договоров времен холодной войны оставались нетронутыми. Однако эти старые системы пришли в упадок. И Сара Хант, глядя на этот траулер с его дерзкой командой, инстинктивно почувствовала, что это маленькое рыболовецкое судно представляет угрозу.
— Коммандер Моррис, четко произнесла Хант, — подведите свой корабль к этому траулеру. Если мы не сможем взять ее на абордаж с РИБов, мы возьмем ее на абордаж отсюда.
Моррис немедленно возразила против этого приказа, указав на очевидные опасности: во-первых, время, которое это займет, еще больше подвергнет их потенциальной конфронтации с враждебным морским патрулем; во-вторых, размещение "Джона Пола Джонса" рядом с траулером подвергнет неоправданному риску их собственное судно. — Мы не знаем, что находится на борту, — предупредил Моррис.
Хант терпеливо выслушала. Она чувствовала, как команда Морриса занимается своими делами на мостике, пытаясь не замечать спор двух старших офицеров. Затем Хант повторила приказ. Моррис подчинилась.
Когда "Джон Пол Джонс" поравнялся с траулером, Хант смог разглядеть его название "Вэнь Жуй" и порт приписки "Цюаньчжоу", якорную стоянку провинциального уровня на берегу Тайваньского пролива. Ее экипаж снял грейферы с планширей траулера, что позволило им прикрепить к его борту стальные буксирные тросы. Соединенные вместе, два корабля рассекают воду в тандеме, как мотоцикл с неуправляемой коляской. Опасность этого маневра была очевидна для всех на мостике. Они занимались своими делами с мрачным видом молчаливого неодобрения моряков, думая, что их коммодор без необходимости рискует кораблем ради кучки взволнованных китайских рыбаков. Но никто не рискнул высказать пожелания, чтобы их коммодор отказалась от своего плана и вернула их в более безопасные воды.
Почувствовав недовольство, Хант объявила, что направляется на нижнюю палубу.
Головы повернулись к ней.
— Вы куда, мэм? — Сказала Моррис с протестом, возмущенная тем, что ее командир бросил ее в таком опасном положении.
— К "Вэнь Жуй", — ответил Хант. — Я хочу увидеть ее своими глазами.
И это то, что она сделала, удивив старшину, который вручил ей пистолет в кобуре, который она пристегнула ремнем, когда с шумом переваливалась через борт, не обращая внимания на пульсирующую боль в больной ноге. Когда Хант спустилась на палубу траулера, она обнаружила, что абордажная команда уже арестовала полдюжины членов экипажа ""Вэнь Жуй"". Они сидели, скрестив ноги, в середине судна, а за их спинами маячил вооруженный охранник, их запястья были связаны за спиной пластиковыми гибкими наручниками, остроконечные рыбацкие шапочки были низко надвинуты, а одежда замаслена и испачкана. Когда Хант вышел на палубу, один из арестованных, странно чисто выбритый, в кепке, не надвинутой низко, а гордо сдвинутой на затылок, встал. Жест не был вызывающим, на самом деле совсем наоборот; у него были ясные глаза. Хант сразу же принял его за капитана "Вэнь Жуй".
Старший старшина, возглавлявший группу, объяснил, что они обыскали большую часть траулера, но один из кормовых отсеков был закрыт стальным водонепроницаемым люком, и команда отказалась его открывать. Шеф приказал принести сварочную горелку из корабельного шкафчика. Примерно через пятнадцать минут они все откроют.
Чисто выбритый мужчина, капитан траулера, начал говорить на неуверенном английском с сильным акцентом: — Вы здесь командуете?
— Вы говорите по-английски? Ответил Хант.
— Вы здесь командуете? он повторил ей, как будто, возможно, не был уверен, что означают эти слова, и просто давно запомнил их на всякий случай.
— Я капитан Сара Хант, военно-морской флот Соединенных Штатов, — ответила она, приложив ладонь к груди. — Да, это мой приказ.
Он кивнул, и в этот момент его плечи опустились, как будто он сбросил с плеч тяжелый груз. — Я передаю вам свое командование. Затем он повернулся спиной к Ханту, жест, который сначала показался ей признаком неуважения, но вскоре она поняла, что это нечто совершенно иное. В его открытой ладони, которая была скована наручниками за спиной у запястья, лежал ключ. Он держал его все это время и теперь, со всеми церемониями, на которые был способен, отдавал его Ханту.
Хант выхватил ключ из его ладони, которая была заметно мягкой, а не мозолистой ладонью рыбака. Она подошла к отсеку на корме "Вэнь Жуй", сняла замок и открыла люк.
— Что у нас тут, мэм? — спросил старшина, который стоял прямо за ней.
— Господи, — сказал Хант, глядя на полки с мигающими миниатюрными жесткими дисками и плазменными экранами. — Я понятия не имею.
13:47 12 марта 2034 года (GMT+4:30)
Ормузский пролив
Когда Ведж переключился на ручное управление, подрядчики Локхид с "Джорд В. Буш" немедленно вызвали его по радио, желая узнать, все ли в порядке. Он не ответил, по крайней мере, сначала. Они все еще могли отслеживать его и видеть, что он придерживался их плана полета, который в этот момент помещал его примерно в пятидесяти морских милях к западу от Бандар-Аббаса, главной региональной иранской военно-морской базы. Точность его полета доказала — по крайней мере, для него, — что его навигация была такой же точной, как у любого компьютера.
Затем его F-35 попал в очаг атмосферной турбулентности — очень плохой. Ведж почувствовал, как дрожь пробежала по рычагам управления, через его ноги, которые были посажены на педали руля, в рычаг управления и через его плечи. Турбулентность угрожала сбить его с курса, что могло бы завести его к более технологически продвинутым уровням иранской ПВО, которые простирались за пределы Тегерана, в которых малозаметные контрмеры F-35 могли оказаться неадекватными.
"Вот оно", — подумал он.
Или, по крайней мере, так близко к этому, как он когда-либо подходил. Его манипуляции с дроссельной заслонкой, рукояткой и рулем были быстрыми, инстинктивными — результат всей его карьеры в кабине пилота и воспитания четырех поколений семьи Митчеллов.
