13:03 17 июля 2034 года (GMT+5:30)
Нью — Дели
По любым объективным меркам Фаршад был свидетелем впечатляющего успеха. Его российские военно-морские коллеги в течение двух недель поддержали сухопутную кампанию, захватив несколько сотен квадратных миль, выполнив тем самым стратегический императив нескольких поколений: Россия теперь имела прямой сухопутный доступ к своим портам на Балтике. Атрофированные органы международного управления и альянса, Организация Объединенных Наций и НАТО, осудили эту "агрессию", но Фаршад подозревал, что между их заявлениями сквозило неохотное уважение. Десятилетия просчетов в Вашингтоне и Пекине посеяли раздор в мировом порядке; все, что сделали русские, — это пожали плоды. То, что другие страны, а именно страна Фаршада, попытаются собрать подобный урожай в других регионах, казалось неудивительным. Столь же неудивительно было и то, что его соотечественники все испортили.
В то время как Фаршад был поглощен продвижением России на польскую территорию, довольный тем, что оказался полезным военно-морским командирам, поддерживающим наземное вторжение, ястребиная фракция Революционной гвардии решила, что Ирану пора установить контроль над давно оспариваемым Ормузским проливом. Революционная гвардия, используя свой небольшой флот быстроходных катеров, нахально решила захватить первое крупное международное судно, совершающее транзит, грузовое судно, принадлежащее TATA NYK, название компании представляло собой алфавитную смесь бессмысленных букв, которые имели отношение к Фаршаду только в одном смысле: судно было индийским.
Это был особенно глупый выбор для Революционной гвардии, которая действовала без явного одобрения начальника штаба Вооруженных сил генерал-майора Багери, хотя его недоброжелатели предполагали, что он все это время знал. Теперь правительство Фаршада оказалось в незавидном положении, вынужденное снижать напряженность, не теряя при этом лица и не лишая легитимности свои давние притязания на пролив. Короче говоря, генералу Багери нужен был кто-то, кто имел связи как с Революционной гвардией, так и с регулярными вооруженными силами. Кто-то, кто мог бы достоверно говорить за обоих. И который был морским офицером. Фаршад знал, еще до того, как ему пришло сообщение из Тегерана, что он был единственным человеком, который подходил под это описание.
Он вылетел коммерческим рейсом из Москвы прямо в Нью-Дели. Это было не потому, что российским или иранским военным не хватало ресурсов для официального полета, а потому, что ни его правительство, ни индийцы официально не признали, что они готовы к переговорам. Якобы он направлялся в Нью-Дели как частное лицо. Миссия Фаршада была деликатной. Он понимал, что старый противник Индии, Пакистан, был бы более чем готов помочь его стране, если бы его попросили, и он также понимал, что индийцы потенциально могут поддержать американцев, если зайдут слишком далеко. Малейшая оплошность любой из сторон может привести к дальнейшей эскалации того, что уже было глобальным конфликтом, или, другими словами, к мировой войне.
Втиснувшись в центральное кресло своего аэрофлотовского аэробуса А330, он следил за ходом полета. На мониторе, прикрепленном к спинке сиденья перед ним, значок их самолета оставлял крошечный след из хлебных крошек по всему земному шару. Рассматривая карту, Фаршад размышлял о том, как быстро обострилась напряженность между американцами и китайцами, двумя странами, в отличие от его собственной, которые были очень заинтересованы в сохранении мирового порядка. Начиная с "Вэнь Жуй"инцидента в "Вэнь Жуй" и заканчивая чередой морских сражений между флотами США и Китая, вторжением на Тайвань и ядерным ударом США по Чжаньцзяну, многое из того, что произошло с марта, противоречило логике интересов обеих стран.
Если только эта логика не изменилась.
Никто — ни политики, ни ученые мужи — еще не называл этот конфликт Третьей мировой войной. Фаршад задавался вопросом, будет ли достаточно участия Индии или, возможно, даже Пакистана, чтобы присвоить этому кризису это мрачное название с его апокалиптическими коннотациями. Фаршад сомневался в этом.
Участие других стран не было тем, что сделало бы эту Третью мировую войну. Для этого потребовалось бы что-то другое….
В Чжаньцзяне американцы применили ядерное оружие, но оно было тактическим, его боевая нагрузка и последствия были управляемыми и мыслимыми — эквивалент одного разрушительного стихийного бедствия. Ни одна страна — ни Америка, ни Китай, ни какая—либо другая — еще не воспользовалась своим арсеналом стратегического ядерного оружия. Оружие судного дня.
У Фаршада заложило уши.
Двигатели Аэробуса А330 застонали, когда они ускорили снижение.
Самолет приземлился, и Фаршад прошел иммиграционный контроль без происшествий. Он взял с собой только одну ручную кладь и уже через несколько минут стоял в переполненном зале прилета, окруженный радостными объятиями путешественников, воссоединившихся со своими близкими. Однако там никого не было, чтобы встретить его. Его инструкции из штаба генерала Багери не простирались дальше этого пункта. Его заверили, что его индийский коллега найдет его здесь. Он сидел в переполненном "Старбаксе", не делая заказа. Его мысли блуждали. Наблюдая за толпой, он начал думать о множестве имен, которые люди в ней давали друг другу — будь то мать, отец, сын, дочь или просто друг, — и о том, как все это может исчезнуть в одно мгновение, в мгновение ока, из-за того единственного, другого уничтожающего имени, которое мы даем друг другу: враг .
Прервав размышления Фаршада, незнакомец спросил, может ли он сесть на свободное место за его столом. Фаршад махнул рукой, и незнакомец, мужчина, который был, возможно, на десять лет старше, присоединился к нему. Фаршад продолжал рассматривать толпу.
Незнакомец спросил, не ждет ли он кого-нибудь. Фаршад сказал, что да.
— Кого? — спросил незнакомец.
Фаршад на мгновение задумался над ним. — Друга, я полагаю.
Мужчина протянул руку, представившись. — Я вице-адмирал Ананд Патель, мой друг.
22:46 19 июля 2034 года (GMT+5:30)
Нью — Дели
Чоудхури поздно возвращался в посольство США. Учитывая дипломатическую напряженность, какой бы она ни была, он был вынужден спать там. Однако его мать решила, что будет лучше, если они с дочерью останутся у дяди Чоудхури. Несмотря на то, что его дни были напряженными, Чоудхури взял на себя обязательство каждый вечер ужинать с Ашни. Он пробыл в Нью-Дели почти неделю, и рутина раннего утра, полного рабочего дня и поздних ночных возвращений в посольство из дома своего дяди к востоку от реки Ямуна быстро утомила его. Он дремал на заднем сиденье такси, вспоминая прошлую неделю, как будто это был сон, пока он огибал парк Неру. Через несколько часов после того, как иранцы заявили об автономном контроле над Ормузским проливом и захватили танкер, принадлежащий TATA NYK, Трент Уискарвер вызвал Чоудхури в свой кабинет и сказал ему, что он "возвращается в Нью-Дели".
То, как Уискарвер сказал "возвращается", не понравилось Чоудхури. На фоне этого конфликта возрождающийся нативизм начал овладевать американской психикой, как это было и в других конфликтах, феномен, свидетелем которого Чоудхури стал тем вечером с Самантой в пустом ресторане City Lights. Возможно, Уискарвер ничего такого не имел в виду; возможно, когда он сказал "вернулся", он имел в виду свою предыдущую миссию в Нью-Дели, чтобы вернуть сбитого пилота морской пехоты. Но Чоудхури не мог избавиться от своих подозрений.
