— Когда? — Спросил Линь Бао.
— Скоро, — ответила его жена.
Линь Бао не протестовал. Какое право он имел на это? Если уж на то пошло, он ревновал к своей жене и дочери. Ревновал к тому времени, которое они проводили вместе; ревновал к их безопасности, к их удаленности от столицы и к их решению покинуть ее. Он предавался собственным эскапистским фантазиям, представляя, какой могла бы стать его жизнь, когда он покинет флот. Он предавался одной из таких фантазий, когда поселился в своем пустом доме, роясь в почти пустом холодильнике в поисках какого-нибудь ужина. Рано утром следующего дня ему нужно было вернуться в министерство, чтобы проследить за возвращением "Чжэн Хэ" в территориальные воды. Он разогрел в микроволновке бургер с картошкой фри, свое любимое лакомство, хотя в микроволновке оно никогда не готовилось как следует. Бургер всегда получался пресным, картошка — сырой. Не такой, как в Штатах.
Он посмотрел на таймер. Он снова задумался, не будет ли он преподавать, когда закончится эта война. Мысль о возвращении в академию или в любой из военных колледжей его страны была непривлекательной. Их учебные планы были просто программами регургитации. Профессора не внесли никакого вклада в их разработку. Чтобы преподавать так, как он хотел, ему нужно было бы обосноваться на Западе. Однако с каждым днем нынешнего конфликта это все больше и больше казалось невозможным. И если он не мог преподавать, то, по крайней мере, использовал бы свой уход на пенсию, чтобы переориентироваться на свою семью, восстановить отношения с дочерью, которые потеряли теплоту, которую они знали во время их пребывания в Ньюпорте почти десять лет назад. "Никто не сможет отнять у него семью", — подумал он, когда сработал таймер на микроволновке.
Линь Бао взял свою еду в пластиковом контейнере и устроился на диване в гостиной. Он откупорил бутылку "Циндао" и сделал большой глоток. Одной рукой он держал свое пиво за горлышко, а другой держал пульт дистанционного управления, прокручивая серию незнакомых телевизионных шоу. Как давно у него не было такой одинокой ночи, как эта? Чувствуя себя подавленным своим выбором программы и дезориентированным из-за того, что он был предоставлен самому себе, он изо всех сил пытался расслабиться. Он никак не мог заставить себя воспользоваться своим свободным временем. В конце концов он перенаправил свой интернет через нелегальный VPN, который он скачал, что позволило ему смотреть трансляцию новостей BBC News из Лондона без цензуры.
Ведущий с бледным лицом начал с рассказа: — …идущий из открытых вод к югу от Японии в Филиппинском море… — Согласно сообщениям, грузовые суда, следовавшие транзитом в Тихий океан и обратно, наблюдали сильный пожар. Непрерывные клубы дыма поднимались на многие мили в воздух. Ранние предположения склонялись к тому, что это было результатом катастрофы при подводном бурении; однако Би-би-си и другие телеканалы вскоре развеяли эту теорию. Ни у одной энергетической компании не было скважин в этой отдаленной части Филиппинского моря. Бесстрашный частный пилот в тот полдень, когда солнце коснулось его левого хвостового крыла, сумел пролететь примерно в двухстах милях к юго-востоку от японского архипелага Наха. Би-би-си транслировала в прямом эфире видео, записанное пилотом, в то время как ведущий, что-то бормоча, пытался разобраться в изображениях.
Линь Бао поставил пиво на пол и поставил еду на приставной столик. Он вытянул шею вперед, его лицо приблизилось к телевизору.
Этого не могло быть.
Он бы услышал.
Раздался бы крик о помощи.
Но затем Линь Бао подумал о том, что они направляются на запад, полностью задействовав свои стелс-технологии, сохраняя дисциплину отключения связи. Будучи студентом-историком, он вспомнил американский корабль "Индианаполис", который затонул в Филиппинском море почти сто лет назад, потопленный торпедой, выпущенной с японской подводной лодки; американцам потребовалось четыре дня, чтобы понять, что произошло.
Линь Бао продолжал внимательно наблюдать, не мигая.
Пилот, который рассказывал фрагменты прямой трансляции, объяснил, что она должна держаться на расстоянии. Вторичные взрывы мешали ей подойти ближе. Ее самолет затрясся в турбулентном воздухе. Затем, сквозь разрыв в дыму, Линь Бао увидел это. Знакомый наклон его носа, пологая арка там, где лежал якорь: его старый корабль "Чжэн Хэ".
Он был объят пламенем, сильно накренившись на правый борт.
Ведущий новостей все еще не понимал, на что он смотрит. Он прокручивал свою передачу, выдвигая вместе со своим коллегой гипотезы относительно того, что могут означать весь этот дым и огонь в море. Линь Бао, однако, уже встал со своего места, вышел за дверь и направился обратно в министерство. Он забыл выключить телевизор.
Час спустя, когда его дочь перезвонила ему, он был недоступен, чтобы ответить.
12:25 29 июля 2034 года (GMT+5:30)
Нью — Дели
Это была вторая поездка Чоудхури в Министерство обороны за последние несколько недель. Его первая поездка оказалась насыщенной событиями в плане знакомства. За обедом Чоудхури встретился с самим министром обороны, начальником штаба вооруженных сил и обширной свитой штабных офицеров. Сидя за овальным столом в личной столовой министра, каждый из них выразил свои соболезнования в связи с "зверствами в Галвестоне и Сан-Диего". Никто из них не знал ни о бывшей жене Чоудхури, ни о его недавно оставшейся без матери дочери, поэтому эти соболезнования казались безличными, как теоретическое выражение сочувствия одной нации другой. На той первой встрече никто не сказал ничего существенного; это послужило началом диалога.
Теперь Патель во второй раз отозвал своего племянника в министерство. Их встретила охрана внизу. Несмотря на то, что Патель был на пенсии, у него был значок, который значил его как постоянного сотрудника, что позволяло ему приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Когда Патель прибыл, он встал перед линией безопасности, и ему быстро вручили бейдж посетителя для его племянника. Бдительный солдат в военной форме в белых перчатках пропустил их через турникет.
Патель шел быстрым шагом, а Чоудхури плелся на полшага позади. В отличие от предыдущего дня, когда они шли по длинному коридору к кабинетам высокопоставленных чиновников министерства на верхнем этаже, Патель повел Чоудхури вниз, в подвал. С его низкими потолками и мерцающими галогеновыми лампами это была обитель мелкого чиновничества. В конце концов они оказались в небольшой столовой. — Позволь мне угостить тебя чашкой чая, — сказал его дядя.
Чоудхури последовал за ним внутрь. Там было всего три столика, и каждый пустовал. Патель объяснил, что женщина за кассовым аппаратом была вдовой давно ушедшего на пенсию солдата-мученика. Патель расплатился, бросил несколько лишних монет в ее банку для чаевых и одарил пожилую вдову своей самой приветливой улыбкой.
— Я надеялся, что мы могли бы поговорить неофициально, — начал Патель, когда они сели. — Когда я привел вас сюда на прошлой неделе для встречи с министром обороны и начальником генштаба, это было сделано для того, чтобы донести до вас, что я говорю от имени самых высокопоставленных лиц нашего правительства. Понял?
