К его удивлению, значок Чоудхури все еще работал. Часть его предполагала, что, когда Уискарвер отправил его в Нью-Дели, он рассчитывал, что он никогда не вернется. Вскоре и Хендриксон, и Чоудхури сидели за дверью кабинета Уискарвера. С другой стороны они могли слышать голоса проходящего собрания.
У Чоудхури и Хендриксона не было иного плана, кроме конфронтации. Они объяснят Уискарверу, что им известно о визите военного атташе. Они потребовали бы, чтобы он раскрыл эту информацию президенту. Пилоты "Энтерпрайза" должны были знать об индийской угрозе. Они понятия не имели, что им придется иметь дело не только с китайской обороной. Если Уискарвер по-прежнему откажется разглашать эту угрозу, Чоудхури и Хендриксон обратятся к прессе, что, по общему признанию, мало что даст.
Дверь в кабинет Уискарвера распахнулась.
Одна за другой группа сотрудников, которых Чоудхури не узнал, вышла в коридор. Они говорили вполголоса, переговаривались, даже смеялись то тут, то там. Одним словом, все эти сотрудники, отобранные Wisecarver вручную, излучали уверенность. Последним из комнаты вышел сам Уискарвер.
Он пересек холл, держа руку на дверной ручке Овального кабинета.
— Сэр, у вас есть минутка? — спросил Хендриксон.
Уискарвер замер, его рука все еще лежала на ручке. Услышав голос Хендриксона, он медленно обернулся через плечо. — Нет, Бант, у меня нет ни минуты. Если у Чоудхури и были какие-то сомнения относительно того, насколько Хендриксон создал себе проблемы в предыдущие недели, то теперь это стало очевидным.
— На карту поставлены миллионы жизней, — вмешался Чоудхури, — не говоря уже о международной пандемии, вызванной радиацией, и крахе мировой экономики, а у вас нет ни минуты? — Его трясло, но он сумел добавить: — Вы обязаны передать то, что знаете.
Уискарвер отпустил дверную ручку. — Обязан ли я передавать дезинформацию? — Он сделал шаг ближе к Чоудхури, вторгаясь в его личное пространство. — И еще, — сказал Уискарвер, назойливо пробегая глазами по Чоудхури, — разве ты не должен был вернуться в Нью-Дели?
Снова это слово, вернуться.
На этот раз Чоудхури не колебался. Он точно знал, что это значит. Неужели он зашел так далеко, неужели его семья столько пережила только для того, чтобы повернуть назад? И вернемся к чему именно? Он был здесь; только закрытая дверь отделяла его от самого могущественного офиса на земле. Он обладал знаниями, которые могли спасти эту страну — его страну, — если бы только он мог убедить Уискарвера отойти в сторону и позволить ему перейти на другую сторону.
Но убедить его было невозможно.
В этом Чоудхури был уверен.
Это слово "назад" — он вызвал в нем необходимую ярость. Если бы Уискарвер не отошел в сторону, Чоудхури прошел бы сквозь него. Он потянулся к дверной ручке. — Куда это ты собрался? — рявкнул Умник. Чоудхури навалился на него плечом. Двое боролись, их руки сцепились, их груди упирались друг в друга. Ни один из них не был спортсменом, поэтому сцена быстро стала неловкой, и Уискарвер и Чоудхури потеряли равновесие и повалились на пол.
Хендриксон попытался разнять их.
Чоудхури рванулся вверх, к дверной ручке, как будто это была ступенька лестницы, поставленной вне пределов досягаемости.
Умникарвер шлепнул его по руке.
Суматоха длилась недолго. Трое агентов Секретной службы бросились к ним, поднимая Чоудхури и Уискарвера на ноги. Умник остался у двери. Чоудхури отвели в другой конец коридора.
— Уберите его отсюда! — крикнул Умник.
Прежде чем агенты Секретной службы смогли увести кого-либо, дверь открылась.
Чоудхури не мог заглянуть внутрь, но он слышал ее голос. Этот настойчивый и сдержанный голос речей. Голос, который давным-давно убедил его, что остаться в правительстве — хорошая идея.
Он спросил: — Что, черт возьми, там происходит?
06:52 30 июля 2034 года (GMT+4:30)
Ормузский пролив
Секунды проходили со странной неточностью. Фаршад уверенно стоял среди своих людей, паникующей толпы новобранцев, карабкающихся к своим блиндажам с развязанными шнурками на ботинках и перекинутыми через голые плечи винтовками. Фаршад наблюдал за приближающимися группами самолетов, рассчитывая их высоту и расстояние, а также принимая во внимание ветер. Он должен был передать это зенитчикам, которые уже крутили штурвалы, поднимавшие стволы к небу, поворачивались и фиксировались в нужном положении. Затем Фаршад побежал на свой командный пункт, представлявший собой не что иное, как яму с рацией, вырытую в каменистом песке.
Когда он пересекал пляж, позади него раздалось несколько взрывов, подняв фонтаны земли. Затем ударная волна. Это поставило его на колени. Снова поднявшись, он продолжил бежать, рассчитывая свои шаги. Двадцать… пятнадцать… он был почти на месте. Еще одна серия взрывов, на этот раз ближе — достаточно близко, чтобы ударная волна разорвала рубашку на спине. Затем он перевалился через край своего командного пункта, приземлившись на своего радиста, который сжался в комок в углу ямы. — Вставай, — прорычал он. Молодой призывник медленно встал, приятное подтверждение Фаршаду, что для подчиненных он оставался страшнее смерти.
Быстрый боковой ветер развеял дым от последнего залпа. Фаршад схватил трубку рации. Он называл дальность, высоту и парусность своим орудийным расчетам, его способность триангулировать эти три параметра была одним из тех отточенных солдатских навыков, которые оказались бесполезными в других жизненных ситуациях. Внезапно несколько его зенитных батарей начали выпускать свои толстые, яйцевидные разрывные снаряды. Небо усеяли небольшие взрывы. Фаршад сразу же понял, что они не попали в цель. У него была одна батарея пушек с направленной энергией, но когда он посмотрел на них, он мог сказать, что их генераторы не были задействованы. Еще одна кибератака? Или дерьмовое техническое обслуживание? Это не имело значения.
Еще один ракетный залп обрушился, на этот раз прямо на его позицию.
Фаршад рухнул вперед, схватившись руками за голову и закрыв глаза. Он открыл рот, чтобы его барабанные перепонки не разорвались от избыточного давления. И он ждал - как жребия - как делал это много раз до этого. Он мог чувствовать чередующиеся порывы, как сильный ветер, дующий между двумя противоположными направлениями. Задняя часть его шеи была покрыта грязью. Затем тишина. Он поднял голову.
Диапазон… высота над уровнем моря… парусность…. Это были его первые мысли. Он прикинул, а затем отдал еще один приказ стрелять, заметив легкий оттенок отчаяния в своем голосе, который он проглотил. Это был бы их последний шанс. Высадившиеся десантники сокрушат гарнизон, если Фаршад не уничтожит хотя бы часть их транспортных самолетов.
Вылетели пыхтящие разрывные патроны яйцевидной формы.
И снова небо усеяли небольшие взрывы.
Мимо цели — все они.
Тогда Фаршад понял, что он сделал — роковую ошибку, которую он совершил. Он рассчитал ветер, но не ветер на высоте. Неустойчивая погода вызвала дикие колебания атмосферы. Боковой ветер, который он испытывал на уровне моря, должно быть, дул не на высоте нескольких сотен футов — или, по крайней мере, дул по-другому. Даже при том, что теперь он заметил несоответствие, было уже слишком поздно. Стоя на своем командном пункте, Фаршад ничего не мог поделать, кроме как смотреть наверх, как в быстрой последовательности тысячи парашютов раскрылись в аккуратные ряды в небе.
