Улыбка сошла с лица подполковника.
— Слушаюсь. Может подвезти вас до служебной квартиры?
— Не стоит, Василий Ефремович. Вопросы с бытом оставим на потом.
— Разрешите выполнять?
— Не задерживаю, — и Ткачёв протянул ладонь для рукопожатия. Ему понравился этот исполнительный подполковник, не задающий глупых вопросов.
Чёрная «Волга» резво уехала, а на её место подъехала желтая, с полустертыми шашечками на двери. Ткачёв сел на заднее сидение. Таксист молча взирал на него через зеркало в салоне.
Андрей Викторович не спеша достал монету и протянул ему. Таксист взял, потёр её пальцами, а потом открыл, как баночку с вазелином. Внутри монеты оказалась записка. Прочитав, таксист пристально взглянул на Ткачёва, опять через зеркало и, включив передачу, плавно тронулся с места.
Ехали они не долго. Пропетляв по узким улочкам, такси выскочило в жилой сектор из одноэтажных деревенских домов и остановилось у бревенчатой аккуратной избушки с синими наличниками.
— Стукнешь три раза через равные промежутки. С тебя рубль двадцать, — пробасил таксист.
Полковник отсчитал мелочь и вышел из такси. Машина немедленно скрылась.
— Однако, — прошептал Ткачёв. — А становится всё интересней.
Он подошёл к двери дома и постучал. Дверь приоткрылась.
— Хм, мент пожаловал, — раздался старческий женский голос. — Ну, заходи…
Ткачёв зашёл и увидел немолодую женщину с папиросой в зубах.
— Не маячь, в дом заходи, — сказала она. — Чаю выпьем. Ты, поди, с дороги голодный, да неумытый.
— Правда, твоя, — Ткачёв поставил в прихожей чемодан, снял пальто и шапку.
— Рукомойник на кухне. И полотенце там висит чистое, — раздался голос хозяйки и шум доставаемой посуды. — Обувь не снимай, прохладно ногам будет.
Ткачёв умылся и прошёл к столу.
— Ну, говори, кем будешь? — хозяйка долила из самовара воду в кружку с чаем. Подвинула к Андрею Викторовичу. — Ты, мент, пирожки бери. С вишней. Сама пекла.
— Полковник я, — прогудел он, откусывая порог. — Из Москвы. В главке служу опером шестого управления. (6 управление — управление по борьбе с групповыми и организованными преступными проявлениями (ранее управление по борьбе с бандитизмом) прим. автора)
— Понятно. А меня, значит, Серафимой Васильевной звать. Весточка о тебе из столицы прилетела. Сказали, что ты мент правильный. Ну, спрашивай. Порядок знаешь…
Полковник съел пирог, хлебнул чай.
— Серафима Васильевна, ты же знаешь о нападениях на инкассаторов в городе?
— Допустим.
— Скажу тебе, что в третий раз не по своей масти куш взяли.
Женщина задумалась, достала папиросу и закурила.
— Ты, мент, сейчас что мне предъявляешь?
— А ничего, — Ткачёв потянулся за ещё одним пирогом. — Взяли они, что им не положено. Из-за этого большая беда будет всем.
Серафима выдохнула облако дыма, кашлянула в кулак.
— Поясни.
— Человек сюда приедет неразборчивый и жесткий. Шухер наведёт — мама не балуйся. И заметь, только за третий раз. Я-то разбойников сыщу. Сдохну, но найду. Кто был не при делах — может спать спокойно. А у приезжего такой задачи нет.
— Стращать вздумал?
— А оно мне надо, Серафима Васильевна?
— А кто тебя знает, мент? Это ты в столице уважаемый, а я тебя в первый раз вижу.
— Ладно, — Ткачёв поднялся. — За чай с пирогами благодарствую. Проводишь?
Полковник оделся, шагнул за порог и обернулся к Серафиме.
— Ты скажи там, что ежели принесут мне, что на третьем налёте взяли, то шухера не будет. Три дня у тебя, Серафима. Потом не говори, что я не предупреждал.
— Я не знаю о чём ты, мент…
Ткачёв ушел, приподняв воротник.
— И где эта улица Советская? — тихо спросил сам себя, шагая в том направлении, куда уехало такси.
Серафима подождала, пока полковник скроется из виду, потом негромко свистнула. Из кладовки в сенях вышел мужчина в ватнике, подошёл к ней.
— Ты всё слышал?
— Да.
— И что думаешь?
— Если мент не врёт и начнётся шухер, то нам мало не покажется. Это факт. А ещё я знаю, что он у чекистов был перед приездом сюда.
— Думаешь, кто-то из гэбни приедет?
— Если приедет, то нам можно сразу в гроб ложиться и самому себя прирезать. Чтобы не мучиться…
— И что делать-то, Топтыга?!
— Малявы рассылай, Серафима. Говорить будем.
Ткачёв приехал в ГУВД Зареченска в половине одиннадцатого. Дежурный на входе, рассмотрев его удостоверение, встал и отдал честь.
— Проводите меня до начальника, пожалуйста.
— Есть! Сержант, проводите полковника.
Гладышев встретил его в приёмной, поздоровался.
— Мой заместитель сказал мне о вашей просьбе. Мы все подготовили и выделили вам отдельный кабинет.
— Спасибо. Я могу его посмотреть?
— Да, конечно. Личный состав группы соберётся в назначенное вами время. Прокуратуру мы тоже известили.
Кабинет был небольшим, но с большим столом для совещаний. В углу стоял маленький диван и столик под электрической розеткой. Около входа высился двухстворчатый шкаф. Ткачёву кабинет понравился.
— Кто у вас начальник розыска?
— Майор Поплутин. Грамотный офицер, но опыта маловато.
— Хорошо. Я после совещания отъеду на места происшествий, поставьте здесь телефон с выходом на межгород.
— Сделаем, — твёрдо сказал Гладышев, но Ткачёв чувствовал, что ему не терпится что-то спросить.
— У вас есть вопросы? — подтолкнул начальника ГУВД Андрей Викторович.
— Да, — смутился Гладышев. — Из Москвы сказали, что времени у нас осталось мало…
Ткачёв кивнул:
— Это так. Мне выделено три дня на поимку преступников.
— И как вы думаете?..
— Пока никак, — перебил Ткачёв. — Ознакомлюсь с материалами, потом будем думать. И от вас мне потребуется полное содействие. Сколько у вас экипажей?
— Три.
— Мало. Нужно как минимум ещё столько же.
— Но у меня нет машин, людей и связи! Половина ГУВД была снята с должности министром!
— Полковник, простите, но я не прошу, а требую. Я вас понимаю, но о сроках вы услышали. Делайте выводы.
— Понял, — уныло сказал Гладышев и вышел.
К одиннадцати кабинет стал заполняться людьми. Первым пришёл следователь из прокуратуры — полный отдувающийся старик с пышными седыми усами. Не успел он скинуть пальто, как зашли три опера из уголовного розыска.
