– Но кто его создал? – нахмурился Ивица. – Две тысячи лет назад.
– Больше, – помотал головой хозяин лавки. – Он был тут до меня.
– Ну как по мне, так ничего не изменилось, – пожал плечами Сид. – Дьявол никуда не делся, хоть, возможно, выглядит по-другому. Да и вообще, что мы намерены делать? Эти познавательные изыскания – это очень здорово, но…
– Этот Валентайн, он жив? – спросил Ивица.
– Нет, конечно, – мотнул головой Эзра. – А что?
– Ну, кто-то недавно вошел в запечатанную лавку. А это могут делать только определенные люди.
– Операторы, – подсказал Сид.
– Если бы мы знали, как становятся операторами, – развел руками Эзра.
– У компьютера должна быть документация, – предположил Ивица.
– Библиотека, – кивнул Эзра. – Которая была в прошлый раз, но теперь нет.
– У меня складывается ощущение, – протянул Сид, – что этот компьютер… Ну, как бы добра нам не желает.
– Это просто машина, – отмахнулся Ивица.
– Он прав, – вздохнул Эзра. – Это дьявольская машина, которая выполняет какую-то свою задачу. И явно не желает нам добра.
– Почему ты так думаешь?
Эзра посмотрел в дальний угол лавки, где на обломках стеллажа сидел задумчивый Гуд.
– Есть у меня основания так полагать. – Хозяин лавки встал, достал из кармана коробочку с монпансье и не глядя достал красную конфетку. – Но все это сейчас неважно. Сколько есть времени до прихода остальных?
Сид и Ивица переглянулись. Убийца доложил:
– Часов пять, я же говорил.
– Да, точно, – кивнул Эзра. – Нужно поспать. Ивица, разбуди Анну за час до сбора команды, мне пора вытащить из нее все, что можно.
– Хорошо.
– Иди спи, балканец, – махнул рукой Сид. – Я подежурю.
– Какой смысл дежурить, если воровать тут больше нечего, а у тебя нет оружия? – поинтересовался Эзра.
– Тоже верно, хефе, – согласился убийца. – Но если вас поубивают какие-нибудь злодеи, то я скажу, что предупреждал.
Глава 24
Эзра спустился со второго этажа, включил свет и замер. Сид чуть не врезался ему в спину.
– Не делай так, хефе! – возмутился убийца, потом присвистнул, увидев, почему замер хозяин лавки. – Святая дева!
– Мы явно видим разное, – хмыкнул Эзра и подошел к прилавку.
– Клянусь, когда-нибудь из этого будут делать машины! – воскликнул Сид.
Эзра провел пальцем по прилавку. Абсолютно нетронутому, будто бы новому. Весь пластик, несколько часов назад снятый с помощью растворителя из склянок, восстановился и снова стал неотличим от дерева.
– Что ты сказал? – вскинулся хозяин лавки.
– Машины, хефе, – повторил Сид. – Из этого материала когда-нибудь будут делать машины. Удобно же! Вечером поцарапал – утром целая.
– Почему ты думаешь, что это случится в будущем? – глядя куда-то сквозь подопечного, спросил Эзра.
– Ну, сейчас я такого не наблюдаю, – развел руками убийца.
– Вы хотели меня видеть? – Со второго этажа спустилась Анна.
Выглядела женщина, как всегда, по-деловому безукоризненно, но что-то выдавало то ли тревогу, то ли усталость.
– Да, – кивнул Эзра. – Скоро вы сможете выйти из лавки.
– Хорошо, – вздохнула Анна.
Эзра сел в свое иссеченное осколками кресло и покрутил головой.
– Сид, принеси, пожалуйста, какой-нибудь стул.
– Да, это работа как раз для меня, – фыркнул тот, но все же пошел наверх, бурча достаточно громко, чтобы все услышали: – Я всю жизнь был вором и убийцей именно для того, чтобы таскать в старости стулья!
– Утром деньги… – улыбнулась вдруг уголками губ Анна.
– Вечером стулья, – закончил Эзра. – Даже предположить не мог, что вы знакомы с советским кинематографом.
– Моя первая профессия – сценарист, – пояснила женщина.
– Но родители решили, что это несерьезно, и вы стали секретарем кардинала? – хмыкнул Эзра.
– Можно и так сказать, – улыбнулась Анна. – Так что вы хотели?
Со второго этажа спустился Сид со стулом. Хозяин лавки достал из кармана коробочку с монпансье и, пока женщина усаживалась, задумчиво искал красную конфетку, но так и не нашел.
– Итак?
– Я хочу, чтобы вы мне сказали, кто надоумил Тровато разорвать договор, – честно признался Эзра.
– Мне кажется, что озвучивать эту просьбу уже оскорбительно, – заметила Анна.
– Не оскорбляйтесь, – пожал плечами хозяин лавки. – Что реально оскорбительно, так это поставить своей кардинальской рукой крест на договоре, который соблюдался полторы тысячи лет, исключительно ради собственных амбиций.
– В этом предложении вполне можно было обойтись без слова «кардинальской», – заметила Анна. – Это меня не касается, что бы ни двигало его высокопреосвященством, это его дела. Даже если он поступает неподобающе, это не значит, что я должна поступать так же.
– Согласен. – Эзра кивнул, как бы соглашаясь, и полез за конфеткой, чтобы выиграть несколько секунд. Закинул в рот красный леденец и продолжил: – Поэтому и предлагаю вам рассказать мне, кто надоумил Тровато. В противном случае вы поступите подло. Чего, как понимаю, не хотите.
– И в чем же подлость? – не поняла Анна.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но декларировать независимость мышления, честность, принципиальность и вместе с тем покрывать преступника, становясь тем самым соучастником преступления, – и есть подлость.
– Вы передергиваете, – покачала головой Анна. – Можно сколько угодно обвинять его высокопреосвященство, но вы не судья. Понимаете, о чем я?
– Да, конечно, – кивнул Эзра. – Буква закона соблюдена, формально он чист. Я, честно говоря, не ожидал, что вы такой сторонник протокола. Ну что же, тогда я не буду вас задерживать. Вот-вот прибудут остальные, и вы сможете выйти из лавки.
Эзра встал с кресла и зевнул. Сид недоверчиво косился на него с подоконника, на котором сидел.
– Ах да! – Хозяин лавки повернулся к Анне. – Верните, пожалуйста, крестик Дельгадо.
– Зачем? – не поняла женщина.
– На память, – пояснил Эзра. – Мы прошли с Дельгадо через многое… Неважно, я не хочу, чтобы он остался у вас.
– Вы считаете, что имеете больше прав на него? – прищурившись, спросила Анна.
– Я никак не считаю, не надо нагнетать. Просто отдайте крестик.
– А если я хочу оставить его себе?
– Зачем? – удивился хозяин лавки.
– На память.
