– Я надеюсь… Нет, наоборот, не надеюсь… Сложно, – вздохнул Эзра. – Если случится то, что не должно, то мы придем к дому человека, который может нам помочь.
– А если нет? То мы не придем и нам не помогут?
– Я совсем не уверен, что даже если он есть, то он будет помогать.
– Отличный план, хефе. – Сид закашлялся.
– Нет других. В этой глуши машины раз в полгода проезжают.
– Ты про Норвегию?
– Ну да, а мы по норвежским меркам в каком-то совсем диком месте.
– То есть в Йотунхейме? – хмыкнул убийца.
– Примерно, – улыбнулся Эзра.
Он снова споткнулся и чуть не уронил Сида. Мышцы горели огнем, дыхание сбилось давно, и единственное, что помогало идти, – мысль о том, что все это никогда не кончится.
– Хефе, ты же знал?
– О чем? – не понял Эзра.
– Что девчонка работает на Клауса.
– Догадывался.
– И почему так глупо подставился?
– Я не был уверен…
– Да брось! Ты был уверен уже тогда, когда велел Томасу все разнюхать.
– Может, и так, – не стал спорить Эзра.
– Ну и?
– Я должен был убедиться…
– Убедиться и вылететь через лобовое стекло – не одно и то же!
Эзра хмыкнул и замолк. Сид продолжил:
– Послушай. Я имею право на ответы. Тот факт, что я здесь, говорит о чем-то, разве нет? Как еще я должен подтвердить свою верность, а? Хоть раз я тебя подвел? – Сид на секунду умолк, потом быстро добавил: – Ну, не по мелочи, а в действительно важных вещах. Неужели я не заслужил немного доверия, хефе?
– Дело не в доверии… – Эзра подумал и продолжил: – Я не хочу, чтобы ты разочаровался.
– Что? – не понял Сид.
– Что слышал, – буркнул Эзра.
– Хефе, мне не десять лет, чтобы кем-то очаровываться! Я, по-твоему, кто?!
– Мексиканский революционер, – буркнул Эзра.
– Это тут ни при чем. Выкладывай! Почему ты не пристрелил эту девицу?! Неужели ты ее настолько любишь, что готов все потерять? Да еще и меня подставить!
– Может, и люблю… – задумчиво протянул Эзра.
– А я тут при чем? Мои ноги за что переломали?
– Послушай… Я не совсем понимал, что делаю.
– Я заметил!
– Я думал, что люблю ее. Не перебивай! С одной стороны, это так, но с другой… Я ее ненавидел.
Эзра замолк, о чем-то задумавшись. Сид выждал, потом спросил:
– Тебе не кажется, что это взаимоисключающие вещи?
– Нет. К сожалению. Человек может испытывать абсолютно любой набор чувств одновременно. Хуже то, что иногда за одним чувством не видно другого.
– И что?
– Я винил ее в том, что произошло со мной… В прошлой жизни. Помнишь, я говорил, что сидел в тюрьме, а потом пошел на сделку?
– Да.
– Она прислала мне письмо.
– И ты сломался?
– Да, – кивнул Эзра, остановился и прислонился к дереву. – Я… Так бывает, когда ты оторван от реальности…
– В тюрьме?
– Нет, я о тех моментах, когда ты выдумываешь себе что-то, не имеющее отношения к реальности. Я сидел в камере, и главной моей опорой было то, что… Это не зря, понимаешь? Что если я не сломаюсь, то они не получат чертежи. То есть не построят машину Судного дня. Ну и она никогда не будет применена. И все это как бы ради нее. Понимаешь? Я накрепко связал в голове Клару и чертовы чертежи. Я верил, что это ради нее. Ради ее безопасности, будущего… Я думал, что Клара благодарна мне за это, что она понимает, ради чего я приношу эту жертву… Что…
– А она так не думала, – вздохнул Сид.
– Когда мне передали письмо, в котором Клара просила пойти на сделку, потому что не находит себе места, думая о том, как мне трудно… Понимаешь, я просто… Вся моя конструкция рухнула. Она плевать хотела на будущее, на мое самопожертвование… Несколько слов – и нет опоры. Она не находит себе места… – Эзра хмыкнул. – И я поддался.
– На дерьмовом фундаменте ты строил свою башню, хефе. Я бы даже сказал, что не на своей территории.
– Задним умом все сильны, – вздохнул Эзра. – А тогда… Я пошел на сделку, но, как понимаешь, стало только хуже. Все разрушилось. И, сам того не заметив, я стал винить ее во всем. В том, что не оценила моей жертвы, в том, что подтолкнула меня к пропасти…
– Ну ты-то должен знать, что жертвы в отношениях – это конец.
– Тогда не знал. Откуда ей вообще было знать, чтó я себе навыдумывал и какую жертву принес? Да и в целом. Я просто нашел повод для того, чтобы сдаться, понимаешь? Но это я сейчас так думаю, а тогда…
– Но ты себе противоречишь! Если ты ее ненавидел, то почему вообще не пристрелил?! Ты дал ей тебя, да и меня, кинуть!
– Начнем с того, что она другой человек. Понимаешь?
– Хм… Согласен… Но ты бы мог быть поосторожнее…
– Здесь есть подвох, которого я не заметил. Да, она другой человек, но это не имеет значения.
– Началось, – кашлянул Сид. – Сейчас пойдет философия!
– Нет, ничего метафизического. Формально ты сегодня и ты завтра – это не совсем один и тот же человек, не так ли?
– Ну, что-то, наверное, меняется, – согласился Сид.
– Но не для меня. Я не именно себя имею в виду. А человека, знающего тебя. Мое представление о тебе сформировано и остается прежним. Понимаешь?
– Вроде как сюсюканье родителей со взрослыми детьми? – уточнил Сид.
– Ну, например. Так вот для меня, или для моего мозга, если угодно, это была примерно та же Клара.
– Слушай, – восхитился Сид, – ты первый парень в истории человечества, у которого был настоящий шанс начать все с чистого листа!
– И видишь, что я сделал? – усмехнулся Эзра.
– Что?
– То же самое.
– Уверен?
– Посуди сам. Я всегда винил ее, хоть и не до конца отдавая себе в этом отчет, всегда знал, что она коварная, что думает только о себе. И вот подтверждение.
– А в чем противоречие-то? – не понял Сид.
– Я своими руками создал это подтверждение! Понимаешь?
– Нет, – признался Сид. – Можешь не продолжать, если хочешь, я знаю, что ты бесишься, когда тебя не понимают.
Эзра вздохнул и все-таки продолжил:
– Моя ошибка в том, что я не позволял себе обвинять ее, понимаешь? Я же Эзра Кауфман, я выше всех этих примитивных мотивов. Я отлично себя знаю, понимаю, как работает мое подсознание. Подумаешь, обиделся. И обида не исчезла. Я стал доказывать себе, что я хороший парень. Да, Клара другая, и поэтому я не буду ее ни в чем винить! Я начну заново! Я спасу ее отца, который должен был вообще-то сгинуть в одной из своих экспедиций. Я милостиво помогу ей принять решение о браке с Генри. Я буду желать ей счастья.
