– Сто пятьдесят, – ответил Марк, внимательно глядя на Виктора. – А какую картину ты хочешь оживить?
– Она называется «Девушка на качелях», – неопределенно ответил Новак.
– Да хоть мужчина на осле, – пожал плечами Кауфман. – Название мне ни о чем не говорит. Что на ней изображено?
– Девушка, в которую я был влюблен.
– Был? – уточнил Марк.
– Влюблен, – поправился Виктор.
– Ясно.
– До свидания, пан Кауфман.
– В твоем возрасте логичнее говорить «прощайте», – заметил Марк. – Можно и не дожить до следующей встречи.
– Вы всегда умели подбодрить.
Виктор положил на прилавок деньги и ушел. Марк долго смотрел ему вслед.
– Что значит оживить картину? – спросил Эзра.
– То и значит.
– Я имею в виду, как это выглядит? Например, он оживит картину с девушкой, и она выйдет из рамы? Станет настоящей?
– Наоборот. – Марк принялся вытряхивать трубку. – Это работает в другую сторону, ты можешь войти в картину.
– И что там? – округлил глаза Эзра.
– Не знаю, никто не вернулся, чтобы рассказать. Но логично предположить, что там то, что нарисовано.
– То есть Виктор встретится со своей возлюбленной?
Марк вычистил трубку, убрал ее в шкатулку. Потер шею:
– Не думаю.
– Почему? – удивился Эзра.
– У тебя есть мечта? – ответил Марк вопросом на вопрос.
– Да, – подумав, ответил Эзра.
– Представь ее хорошенько. В деталях. Представил?
– Да.
– А теперь представь, какой ты в этой мечте. Как ты выглядишь?
– Ну… – начиная догадываться, протянул Эзра.
– А теперь представь себя в этой мечте таким же склеенным по частям, как Виктор. Что-то уже не так привлекательно, да?
– Я почему-то никогда не думал о том, какой я в моих мечтах. Никогда не допускал, что к тому моменту я могу быть старым и больным. Я как бы по умолчанию такой, как сейчас, – задумчиво сказал Эзра.
– Он тоже. Причем в его случае все еще хуже. Там, в картине, – девушка, которую он нарисовал еще до контузии. То есть, наверное, еще до 1939 года. Молодая, красивая, нежная, она оборачивается и видит это чудом выжившее военное недоразумение. Это как сказать серферу, что за этой дверью рай, где идеальные волны, но пускают туда только безногих.
– Думаете, он не решится?
– Виктор – нет. Особенно учитывая, каким красивым он был когда-то. Если вернуться к аналогии с серфингом, то он был королем прибоя. Думаю, ему его уродство кажется совсем невыносимым.
– Так! – вдруг вскинулся Эзра. – Он думает, что он урод!
– И у него есть на это некоторые основания, – хмыкнул Марк. – А что?
Эзра не ответил. Он выскочил из лавки. Марк только посмотрел ему вслед. Прошло минут десять, прежде чем звякнул колокольчик и Эзра вернулся. Не один, с Виктором.
– Пойдемте! – Юноша буквально тащил старика за собой.
Тот пытался двигаться быстрее, но явно не мог. Марк с интересом наблюдал за происходящим.
Эзра тащил Виктора вглубь лавки, туда, где стоял прислоненный к стене огромный прямоугольник, обтянутый тканью. Марк понял задумку, хмыкнул.
– Так, становитесь тут. – Эзра указал на место напротив зеркала. – Я сейчас.
Паренек принялся стаскивать ткань.
– Я не совсем понимаю, что я должен делать? – спросил Виктор.
– Просто смотрите! – Эзра наконец справился с тканью, она упала, открыв зеркало.
– Что… что это? – Старик завороженно смотрел на свое отражение.
– Это зеркало показывает, каким вас видят другие, – сказал Эзра.
– Он имеет в виду, что таким тебя увидит она, – уточнил подошедший Марк.
– А все не так уж плохо, пан Кауфман, – крутясь перед зеркалом, сказал Виктор. Он даже ногу перестал подволакивать.
– Ну, у меня когда-то была линейка, которая при измерении показывала такой результат, который хотел видеть ее хозяин, – усмехнулся Марк.
– Какая глупость, – нахмурившись, сказал Эзра.
– Смотря что мерить, – в один голос возразили Марк и Виктор.
– Спасибо, Эзра, – посерьезнев, сказал Виктор.
– Зеркало не продается, – заметил Марк.
– Жаль. Но все равно спасибо.
Виктор еще раз посмотрел на свое отражение и улыбнулся своей страшной улыбкой. Потом пошел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Марк спросил:
– Как ты понял точку отсчета зеркала?
– Ну, я долго думал о нем, когда увидел впервые. Зеркало показывает нам то, как нас видят другие. Очевидно, что это какие-то конкретные люди, потому что большинство нас никогда и не видело. Я предположил, что оно отражает взгляд тех, кто для нас важен. Я подумал, что близкие люди не видят его уродом, они ведь видят то, что за всем этим. – Эзра указал рукой себе на лицо, подразумевая Виктора.
– Рискованное было предположение, но риск оправдался, – кивнул Марк.
– Каким же он видел себя? – задумчиво спросил Эзра.
– Никто не видит нашего уродства таким страшным, каким видим его мы, – ответил Марк. – Не хочешь довести дело до конца?
– В каком смысле? – не понял Эзра.
– Помоги ему отнести раму, заодно по Кракову прогуляешься.
Паренька не пришлось просить дважды.
Глава 13
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Вестерос.
– Сноу или Ланнистеры? – хмыкнул Эзра.
– Что? – не понял Кауфман.
– Не обращай внимания.
В лавку вошла довольно объемная женщина с заметными даже из-за прилавка усиками, недовольно огляделась. Следом за ней вошел, а точнее, был буквально втащен за руку худой бледный мальчик в рубашке, застегнутой на все пуговицы.
– Это вы продаете всякие волшебные штуки? – посмотрев на Марка, спросила усатая дама.
– К сожалению, да, – вздохнул Кауфман. – Чем могу помочь?
– Хорошо, – кивнула женщина, таща за собой мальчика, как на буксире. – Нам нужно что-то для здоровья.
– Вы не выглядите… нездоровой, – заметил Марк.
– Я – нет. Но вот Карл постоянно болеет. – Женщина поставила мальчика перед собой, как бы предлагая полюбоваться на виновника визита.
– Хм… – Марк глянул на нахмуренного Эзру. – И что же за болезнь?
– Мы постоянно простужаемся.
