Турист вздрогнул, посмотрел на него. Часто заморгал. И вдруг стал щелкать фотоаппаратом. Видимо, руки свело.
– Он тебя видит? – спросил Марк.
– Ну ты же видишь!
– Ну я-то давно сошел с ума.
– А он недавно, – хмыкнул Гуд. И вдруг рявкнул на туриста: – Ты был плохим мальчиком!
– Д-да что тут происходит?! Я буду жаловаться! Вас закроют! – Турист впал в какое-то странное состояние.
Марк вздохнул, снова направил на него лягушку. Раздался хлопок. Наступила тишина.
– Ну и зачем ты его напугал, чего ты хотел? – спросил он у Гуда.
– Я – ничего. Это все его вина, я же говорю, я только отражение. Он нарушил правила и чувствовал себя виноватым, хотел наказания.
Марк фыркнул. Подошел к двери, открыл ее и подпер ногой. Направил морду лягушки на улицу. Раздался хлопок. Кауфман закрыл дверь и вернулся на место.
– Вот и ради кого ты стараешься? Ради них? – спросил Гуд.
– Ну, я думал, что ради себя, но, видимо, все-таки ради них, – ответил Марк.
– И на старуху бывает проруха.
Звякнул колокольчик. В лавку вошел все тот же турист. Кауфман нахмурился, ожидая ругани. Но, к его удивлению, турист только поздоровался и прошел к стеллажам.
– Что это с ним? – удивился Гуд.
– У лягушки есть возможность стирать из памяти последнюю минуту. Он думает, что зашел в лавку впервые.
– Спорим, что он снова дотронется?
– Конечно, дотронется, ничего не поменялось, – пожал плечами Марк.
Раздался хлопок. По лавке прошла волна пыли.
– Ну, на этот раз ты его не предупредил, – усмехнулся Гуд.
– Это неважно. Ты же понимаешь, что тот момент, когда он дотронулся до лягушки, – результат всей его жизни. Всех его решений и поступков. Такую систему простым предупреждением не изменить.
– Я-то понимаю. А вот ты, похоже, нет. Ты же продолжаешь пытаться что-то изменить.
Марк помолчал. Покрутил в руках карандаш.
– Хочешь, поспорим, что в следующий раз не дотронется? – предложил на сей раз Кауфман.
– Ха! На что?
– На интерес, – отрубил Марк.
– Хорошо, давай!
– Но есть условие, – сказал Кауфман.
– Кто из нас дьявол? – спросил Гуд.
– Два раза он заходил, и два раза мы знали, что он дотронется, потому что это любопытный турист. Так?
– Так, – согласился Гуд.
– Теперь мы будем смотреть на него так, будто это самый законопослушный полицейский в мире.
– А, наблюдатель влияет на объект наблюдения, – расстроился Гуд. – Слышал о таком. Но больше все равно нечем заняться. Давай.
Марк подошел к двери, хлопнул лягушкой и встал у прилавка. Рядом, прислонившись, стоял Гуд.
Звякнул колокольчик, в третий раз вошел турист. Он посмотрел на мужчин, кивком поздоровался. И плавно двинулся вдоль стеллажей неторопливым шагом, заложив руки за спину. Наконец остановился возле лягушки и развернулся. Посмотрел на Марка и Гуда.
– Господа, почему вы смотрите на меня как на надзирателя в концлагере?
Гуд еле сдержал смех. Марк пожал плечами. Турист сделал еще два круга, окинул помещение начальственным взглядом и вышел.
– Мы так развлекались в молодости. Один выходит из комнаты, другие договариваются, кем будут его представлять, когда он войдет. А тот, в свою очередь, должен угадать, кто он. – Марк погрузился в какие-то теплые воспоминания.
– И как?
– Всегда угадывали.
Кауфман сел на свое место и взялся за газету. Наступила тишина.
Марк читал, а Гуд снова лениво водил пальцем по пыльной полке.
– Знаешь, о чем я подумал? – оторвавшись от газеты, спросил Марк.
Гуд только развел руками.
– О том, что если в моем магазине прописался дьявол, то теперь уж точно хуже не будет.
Глава 21
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк поставил сумку на кресло и посмотрел на надпись. Шанхай.
В лавку вошла немолодая женщина с опущенными уголками губ. Казалось, будто на ее лице застыло вечное недовольство.
– Здравствуйте. – Она подслеповато прищурилась, отчего ее лицо стало еще более недовольным. – Вы закрываетесь?
– Собирался, – кивнул Кауфман, – но на одного посетителя, думаю, время найдется. Чем я могу помочь?
– Меня зовут Нин, – представилась посетительница. – Мне сказали, что вы очень мудрый человек.
– Вам соврали, – хмыкнул Кауфман, снимая сумку с кресла и усаживаясь. – Вы пришли полюбоваться на источник мудрости или есть более насущные проблемы?
– Вы как-то неприятно шутите, – неуверенно заметила женщина.
– Я просто в целом – неприятный, – пожал плечами Марк. – Так что же вас привело в мою лавку?
– Я даже не знаю, с чего именно начать. Мой муж – он игрок. Проигрывает все, что только можно. Уже вынес из дома мебель, и, кажется, на этом он не остановится. Можно что-нибудь сделать?
– Конечно. Разведитесь, – уверенно кивнул Марк.
– Это я могу сделать и без вашего совета. Я надеялась на что-то более мудрое, – поморщилась женщина.
– Ну, что же, тогда я могу обратиться к мудрости веков, – серьезно сказал Кауфман. На секунду закатил глаза, потом произнес: – Духи говорят – бросай его и беги, пока не поздно.
– Это несмешная шутка, – все же улыбнувшись, сказала Нин. – Я люблю его.
– Это усложняет дело. Я подумаю, что можно сделать. Что у вас еще? – Кауфман принялся набивать трубку.
– Он не только играет, но и пьет, – удрученно продолжила Нин.
– Кажется, мой совет только что приобрел дополнительный вес, – ухмыльнулся Марк. – Любите или нет – разводитесь.
– Но мне сказали, что вы делаете чудеса! Неужели не найдется какого-нибудь и для меня? – сложив ладони на груди, спросила посетительница.
– Если вы его бросите – это и будет чудо. Итак, муж пьет и играет, но вы не хотите с ним разводиться. Есть еще какие-нибудь осложнения?
– Нет, хотя, кажется, сын связался с плохой компанией. Но он уже взрослый, что я могу поделать?
Кауфман закурил трубку и задумчиво рассмотрел Нин. Что-то его раздражало в этой женщине, и он пытался понять, что именно.
– У меня нет того, что могло бы заставить вашего мужа отказаться от алкоголя или игр. Суть всего, что есть в моей лавке, в созидании, – развел руками Марк.
– Значит, надежды нет? – вздохнула Нин.
– Я так не сказал, – заметил Кауфман. – Можно попробовать заменить одну страсть на другую, но это рискованно.
