– Занятная история. – Валентайн сосредоточенно капал воробью в клюв зеленую жидкость из флакончика. – А что было, когда ты пришел в лавку?
– Он предложил мне работу, – ответил Эзра. – Я, конечно, согласился. И не из-за денег, а из-за возможности меньше времени проводить в приюте. Не пойми неправильно, с нами хорошо обращались, но приют – это не то место, где хочется находиться. Потом Кауфман как-то договорился с мисс Хильдшер, и меня освободили от занятий. Кауфман сам учил меня. Кстати, весьма эффективно. Я значительно опережал сверстников по всем предметам.
– За счет логики? – глядя на неуверенно крутящего головой воробья, уточнил Валентайн.
– Да. Совсем без зубрежки не обходилось, но Кауфман в первую очередь учил проникать в логику любого явления, события или процесса.
– Чего не скажешь о школе, – фыркнул Валентайн. – Ладно, пора идти.
Эзра посадил воробья на левое плечо, тот не протестовал. Он удивленно озирался и медленно ворочал крылышками.
– Откуда ты знаешь, как учат в школе?
– Я был учителем какое-то время, – закидывая бревна на плечи, ответил Валентайн.
– Это как же тебя занесло?
– Я в какой-то момент подумал, что хорошее образование может изменить мир. Если, допустим, правильно воспитать двадцать человек, то это станет началом волны, которая изменит мир.
– Вообще-то звучит логично, но судя по тому, что творится в мире, что-то пошло не так.
– Я быстро понял, что школа и обучение несовместимы. Школа – это образование. В прямом смысле слова. Задумана она исключительно для того, чтобы образовать некую форму, идеально подходящую для общества.
– И что это за форма? – поинтересовался Эзра.
– Да черт его знает, – ухмыльнулся Валентайн. – Но без углов – это точно. Что-то вроде гальки. Чтобы можно было насыпать ровным слоем и чтобы при необходимости этот слой не мешал лить воду и не кололся, когда по нему ходишь.
– Да ты поэт! – усмехнулся Эзра.
– Не без этого. Это тоже к вопросу об образовании, древние греки были не идиотами.
– Это тут при чем?
– Обязательное изучение искусств. Музыка, поэзия. Даже у спартанцев, кстати. Их учили танцевать.
– Я в курсе, а при чем тут вообще искусство, никак не возьму в толк.
– Не буду углубляться, но, скажем так, половина психологов и терапевтов потеряла бы работу, если бы люди уделяли хоть сколько-то значимую часть своего времени творчеству. – Валентайн вдруг замер, глядя под ноги.
– Что там? – заинтересовался Эзра.
– Следы.
– И что?
– У моего соседа сорок второй размер ноги, тут след побольше. А еще мой сосед живет в шестидесяти километрах отсюда.
– Не пойму, что тебя так смущает? Ну, турист какой-нибудь.
– Меня смущает, что этот турист идет по следу оленя. – Валентайн сбросил бревна на землю.
– Это запрещено?
– Ходить – нет. Охотиться – да.
– И что ты намерен делать? – скинув бревно и разминая плечо, спросил Эзра.
– Скажу ему об этом. Я все-таки лесник.
– Серьезно?
– Это вроде как моя обязанность, – пожал плечами Валентайн. – Пойдешь со мной или пока потаскаешь бревна? Там немного осталось вроде.
– Пойду с тобой, – решительно сказал Эзра. – Долг превыше всего!
– Ну-ну, – хмыкнул Валентайн и решительно двинулся по следу.
Через час Эзра выдохся, пытаясь не отстать от двужильного лесника. Он все время гадал, действительно ли тот в такой прекрасной форме, или это какой-то очередной артефакт придает ему сил.
– Я больше не могу, – тяжело опершись на дерево, сказал Эзра. – Всё.
– Мы уже близко. Почти догнали! – указывая куда-то рукой, подбодрил Валентайн. Попытался подбодрить.
– Единственное, что мы почти догнали, – это мой инфаркт, – отмахнулся Эзра.
– Совсем туго?
– Нет, это я кокетничаю!
– Ладно, хлебни. – Валентайн достал из-за пазухи фляжку.
– Что это?
– Придает сил, не вредно, не бойся.
– И ты пил это всю дорогу? – спросил Эзра.
– Конечно, мне же не двадцать лет, чтобы по лесу носиться.
– А почему ты раньше не предложил?! – возмутился Эзра.
– Ну, ты не просил, я думал, тебе и так нормально.
– Нормально, – передразнил Эзра и хлебнул из фляжки.
Дыхание восстановилось сразу же.
– Ого!
– Не увлекайся!
– Почему? – Эзра сделал еще глоток.
– Чем больше пьешь, тем меньше действует. Пошли.
Они выбрались на вершину горы. Эзра осмотрелся и залюбовался открывшимся видом. Горный пейзаж так радовал глаз, что хотелось его буквально съесть. Хотелось почему-то занять собой все это пространство. Реки, водопады, горы. Он перешел с шага на бег. Валентайн, видя, как ускорился Эзра, тоже припустил бегом.
Они огибали скалу, когда раздался выстрел. Валентайн остановился и прислушался. Эзра последовал его примеру.
– Ты умеешь определять по звуку расстояние или что?
– Тихо, – поднял руку Валентайн.
Эзра за неимением другого занятия стал прислушиваться и скоро различил стук копыт по камням. Звук приближался. Валентайн прижался к утесу и жестом велел Эзре следовать его примеру. Из-за скалы выскочил олень и пронесся мимо.
– Не ранен, – заметил Валентайн.
– А где горе-стрелок?
– Думаю, что скоро будет тут.
Валентайн сел и снова достал из-за пазухи мешочек. Эзра сел рядом и вспомнил вдруг про воробья. Конечно, того не было на плече.
– Улетел, – разочарованно протянул он.
– Кто?
– Воробей.
– Почему это тебя расстраивает?
– Только не надо разжевывать мне всякие прописные истины про то, что мы должны отпускать и все такое, – взмолился Эзра. – Я все понимаю, но все равно грустно.
Валентайн промолчал, только хмыкнул.
– Что будешь делать, когда поймаем охотника? – спросил Эзра.
– Повешу.
– Что?!
– Да что я могу с ним сделать?! – всплеснул руками Валентайн. – Передам полиции, конечно.
– А если он откажется передаваться?
– Я не намерен спрашивать его мнения. Напомню, что я лесник и это моя обязанность.
– А как насчет достать откуда-нибудь рацию и вызвать наряд? Ну или что-то в этом духе, – поинтересовался Эзра.
