— Само собой разумеется, что мы согласны с этим, — заверил я стражника.
— Наши законы просты: не воровать, все проверять, всегда платить по счетам. И подумайте над тем, что называется лгать, чтобы не обделить чем-нибудь другие души. Здесь понятия лжец и грабитель обозначают одно и то же.
— Ваши законы звучат однозначно, — заметил я. — Если подумать, они вообще идеальны.
— И действенны, — заметил стражник. — Но иногда их нарушают.
— И как наказывают за нарушение законов? — спросил Седенко.
Стражник ответил:
— Мы знаем только два наказания: высылка и смерть. Для некоторых это одно и то же.
— Мы будем иметь в виду все, что вы нам сказали, — сказал я ему. — Мы ищем Филандера Гроота, отшельника. Не знаете ли вы, где его можно найти?
— Об этом я не знаю. Это известно только королеве.
— Она правитель этой страны? — поинтересовался Седенко.
— Она — глава, — поправил стражник. — И живет она в городе. Теперь ступайте.
Он заставил свою лошадь посторониться и дал знак, что можно проезжать.
Мы миновали ворота, и я поблагодарил его от себя лично за учтивость, но сам не был убежден, что дело закончится только соблюдением законов. Уже много лет подряд я мечтал об абсолютной справедливости, и за одну неделю не смог бы привыкнуть к тому, что в мире или где-нибудь еще подобная справедливость действительно существует.
Воздух был сладким и ароматным. Мы нашли дорогу из утрамбованного желтого песка, ведущую к расположенному вдалеке городу, башни и башенки которого, почти все белого цвета, отблескивали золотом.
— Этот стражник производит впечатление, — заметил Седенко, оглядываясь.
— Или просто самоуверен, — возразил я.
Глава десятая
Стражники в городских воротах носили такие же старомодные доспехи, как и первый стражник, с которым мы повстречались. Они пропустили нас, не задавая вопросов. Мы прошли под поднятой решеткой и очутились на широкой улице, окруженной тихими домами и открытыми верандами. Вокруг был веселый и дружелюбный народ. Мы добрались до рыночной площади, а там недалеко было и до дворца — невысокого строения непередаваемой красоты, где нам предстояло быть представленными королеве этой страны.
Трубы возвестили о нашем прибытии, когда мы проскакали сквозь аркаду в широкий двор, полностью покрытый палисадниками и клумбами с цветущими кустарниками и цветами. Несуетность двора и тишина, царившая в нем, напомнила мне о детстве в замке Бек. Летняя усадьба моего отца создавала такой же настрой.
Подошли солдаты и взяли наших коней под уздцы, а женщина, одетая в платок, какой носили в прошлом, проводила нас до дворца и ввела внутрь. Это была хорошенькая молодая особа с громадными голубыми глазами и пышущим здоровьем открытым лицом. Мне она понравилась.
— Приветствую вас, — сказала она. — Королева ожидает вас. Не хотели бы вы освежиться и принять ванну, прежде чем будете ей представлены?
Я посмотрел на Седенко. Если я был хотя бы наполовину так же грязен и небрит, как он, смена белья и ванна окажутся более чем кстати.
Седенко ответил:
— Мы умыты снегом, госпожа. И нам не требуется ванна. Вы видите? Природа облегчила для вас эту задачу.
Я поклонился молодой женщине.
— Мы благодарны вам, — сказал я. — Со своей стороны мне бы хотелось немного нагретой воды.
— Вам она будет представлена. — Она кивнула и ввела нас в прохладные покои дворца. Низкие потолки были расписаны картинами, как и стены. Нас провели по своего рода круговому коридору туда, где, видимо, находились покои для гостей. Молодая женщина показала наши комнаты. Посередине гостиной уже стояли две большие деревянные бадьи, наполненные горячей водой.
Седенко втянул носом воздух, будто подозревая колдовство, затаившееся в паре.
Я поблагодарил женщину. Она улыбнулась мне и сказала:
— Через час я вернусь и препровожу вас к королеве.
Я освежился и выстирал свое платье к ее возвращению. У Седенко не было другой одежды, и он даже не намочил кожи, однако побрился, оставив лишь длинные усы. Он выглядел теперь гораздо статнее, чем во время нашего появления здесь.
Молодая женщина снова провела нас по ряду коридоров, аркад и садов, пока мы не попали накрнец в обширное помещение с высоким потолком, на котором были изображены Солнце, Луна и Звезды, что, на мой взгляд, означало карту неба.
На троне зеленого стекла и красного полированного дерева восседала девочка лет пятнадцати. На ее рыжеволосой голове покоилась кристаллическая бриллиантовая корона. Мы поклонились и пробормотали что-то подходящее для подобного случая слова приветствия.
Девочка задорно рассмеялась. У нее были большие карие глаза и красные губы.
— Добро пожаловать в нашу страну, чужеземцы. Я королева Ксиомбарг Двадцать Пятая и мне хотелось бы знать, за что вы убили орлов. Я уверена, что вы не следуете вслед за легендами о золоте и магии, как остальные искатели приключений.
— Сокровища? — вырвалось у него. Он покраснел. — О нет, милостивая госпожа.
— Я здесь в связи с поисками Грааля, — объяснил я молодой королеве, — ищу отшельника по имени Филандер Гроот и имею смелость полагать, что Ваше Величество знает, где он находится.
— Я знаю это, но пока мне не хочется говорить вам это. Чем может господин Гроот быть вам полезен?
— Этого я пока не знаю. Мне дали понять, что его необходимо разыскать и рассказать ему мою историю.
— Ваша история необычайна?
— Некоторые могли бы подумать, что более чем необычайна, Ваше Величество.
— И вы не расскажете ее мне?
— Я не расскажу ее никому, только Филандеру Грооту, так как может оказаться, что он в состоянии мне помочь.
Она кивнула.
— Вы хотите разделить с ним затворничество, верно?
— Вполне может статься.
— Это его порадует.
Она склонила голову.
Седенко горячо заговорил:
— Он на пути к вещи Божьей, Ваше Величество. Когда он найдет Грааль…
Я попытался его прервать, но королева подняла руку.
— Нас не переубедить и нам ничего не доказать, господин. Здесь мы верили не только в Небеса, но и в Ад. Мы молимся не только Богу, но и Дьяволу. И мы верим только в меру.
Я не смог скрыть своего скепсиса, что она сразу же заметила.
Она улыбнулась.
— Мы находим успокоение в состоянии вещей. Благоразумие и спокойствие у нас не пересекаются.
— Я всегда воспринимал доброжелательство как несбыточную мечту, Ваше Величество, или, по крайней мере, то, чему не дано сбыться еще долгое время.
