Подходило время престижного события. Эми была номинирована на шесть наград «Грэмми» и приглашена в Стэйплс-центр в Лос-Анджелесе на 50-ю церемонию вручения премии. Она рассказала мне об этом по телефону прямо перед Рождеством. Эми была безумно рада, не говоря уже о шоке от такого числа номинаций. Однако реальность настигла ее, когда начались проблемы с визой США. Для получения визы артиста она должна была быть чистой от наркотиков, а также от рецептурных таблеток в течение недели до сдачи биоматериалов. Если в вашей крови находят наркотики, то вы получаете отказ. Эми записали на тестирование 28 января 2008 года, но она не отмеряла жизнь неделями. И даже днями. Эми жила минутами.
Ранним утром, прямо перед тестированием, в The Sun появились скандальные фото Эми, курящей крэк-кокаин, которые таблоиду продали два друга Блейка. Митчелл заранее предупредил Рэя Косберта, а я узнала обо всем только после выхода статьи. Я уже не читала газет, однако если там появлялась важная информация, мне звонил мой брат Мартин. Вместе с этой историей появилось и видео, но я ни разу его не смотрела.
Тем утром я купила The Sun, села в машину и уставилась на обложку. Тело оцепенело. Я несколько месяцев сдерживала эмоции и теперь зарыдала в голос. Я видела Эми пьяной, видела ее в ужасном состоянии, но я никогда не видела, как она употребляет наркотики. Меня едва не стошнило. Это было просто ужасно.
В моей жизни творился такой хаос, что я уже не отличала выдумки от реальности. Знала ли Эми, что ее снимали во время курения крэка? Согласилась ли она на это? Было ли это ее идеей? Или какой-то отброс сделал это исподтишка? Она сказала Митчеллу, что это не было подставой. Тогда было ли это ее выходкой, манипуляцией? Или, если в этом замешаны друзья Блейка, кто кем манипулировал? Я не знаю, понимала ли сама Эми. Границы между знакомой мне Эми и Эми с обложки The Sun были почти что стерты. Это меня пугало.
Временами, когда про Эми писали глупости, она говорила мне: «Мам, смотри, я не изменилась! Они сказали то-то и то-то, но я не изменилась!» Я всегда отвечала: «Если хочешь быть знаменитой, то убедись, что только благодаря таланту». Принять то, что Эми стала звездой обложек из-за крэка, я просто не могла. По моему мнению, она стала карикатурой. Не знаю, о чем подумали люди, увидев те снимки. Эми изображали так, словно наркотики были ее выбором и она ими наслаждалась.
К счастью, я почти не видела Эми в ее худшие времена. Однако я отмечала, что она выглядит опустошенной, разбитой и не получает от происходящего вокруг никакого удовольствия. Никто не выбирает саморазрушение; зависимые не выбирают зависимость. К сожалению, многим кажется, что в какой-то момент наркоман делает осознанный выбор – в отличие от больных раком, у которых никакого выбора нет. Скорее всего, это происходит из-за связи наркозависимости и психического здоровья. Эми была рабом наркотиков. Как бы ей ни хотелось завязать, ее разум и тело не давали ей это сделать. Ее зависимости жили своей жизнью. То, что сначала казалось спасением, стало привычкой, которую она не могла контролировать. Она стала походить на наркоманов, которые приходили ко мне в аптеки, и я боялась, что она уже переступила черту обратимости своих привычек.
Я старалась держаться ради Эми, но голоса в голове поедали меня. Родители не могут жить, не обвиняя себя в проблемах зависимых детей. Но я не позволила себе углубляться в размышления о том, что я могла бы сделать иначе. Всю нашу совместную жизнь я изо всех сил старалась поступать правильно, выжимала все соки из имевшихся возможностей. Но с тех пор я постоянно спрашиваю себя: а что я могла бы сделать иначе? Пойми я раньше – что произошло бы? В какой момент жизни Эми случился этот роковой перелом? Могла ли я ему помешать? Я по-прежнему задумываюсь об этом и не нахожу ответов.
Правда в том, что ответов – огромное количество. Я очень старалась не брать всю вину на себя, потому что это нерационально и непродуктивно. Мне потребовалось много лет, чтобы прекратить винить себя, склероз, Блейка или еще кого-то в трагедии Эми. Ее жизнь была не обычной – на Эми давили со всех сторон. Я думаю, нечто подобное случилось бы с ней и без славы. В конце концов, Эми с самого начала шла по иному пути. Зависимость разрушает тысячи жизней простых людей и семей каждый день, и это всегда случается из-за целого комплекса причин.
Председатель Universal Music Люсьен Грэйндж пригласил Эми для обсуждения ее появления на «Грэмми». На кону была ее карьера, но мне казалось, что даже такое событие не остановит падения Эми. Митчелл привез ее на встречу. Она опоздала, но без отца и вовсе бы туда не пришла. Люсьен умел произвести впечатление. Он сказал все прямо: либо она идет лечиться, либо он запрещает ей работать. Он уже отменил одно выступление в Каннах 24 января, потому что подозревал, что Эми опозорится. Рядом с ней были хорошие люди, вроде нас, которые верили в нее, и мы были очень благодарны за вмешательство компании.
Над Эми висел серьезный шанс уголовного наказания за курение крэка. Выстраивать защиту было бы сложно, ведь у The Sun имелись все доказательства. Мы не знали, с чем разбираться сначала, но лично я, не будучи замешана в ее карьерных делах, считала важным продолжать поддерживать ее в отказе от наркотиков. Если этого не произойдет, то все остальное потеряет смысл.
В день встречи с Люсьеном Грэйнджем Эми поступила в госпиталь Капио Найтингейл, едва не передумав по пути. Я сомневалась, что лечение продлится долго, но теперь я придерживалась теории маленьких шагов – и это был один из них. Вот бы она вес набрала, думала я. Окрепшее тело пригодится для борьбы с зависимостями.
В больнице Эми снова попала под надзор доктора Мариоса Пьеридеса. Первые два дня она просто спала, плюс к ней почти не пускали посетителей. Еще через три дня ее перевезли в Лондонскую клинику в Восточном Лондоне для регидратационной терапии, потому что ее постоянно рвало. Я на секунду встретилась с Эми, когда ее перевозили. Врачи решили, что бросать наркотики ей нужно резко, и она тяжело это перенесла. Поэтому настроения разговаривать у нее не было. Ломка – один из самых неприятных этапов отказа от наркотиков. Эми испытала все ее аспекты – начиная с простуды и заканчивая слабостью, диареей и болями в животе. Но я видела просвет в ее сознании. Впервые за долгое время она действительно хотела вылечиться.
Через пару дней в Капио Найтингейл пронесли наркотики, спрятав их в плюшевом мишке. Из-за ситуации с фотографиями или нет, но ее менеджмент решил отложить драг-тест для визы в США еще на неделю – шум бы улегся, а шансы Эми возросли. В итоге посольство США отказало ей во въезде, потому что в ее крови был обнаружен крэк-кокаин. Два шага вперед, один назад.
Эми расстроилась. Она очень хотела поехать в США. «Грэмми» была важной церемонией, и я могла понять ее печаль. Но в душе я обрадовалась отказу. Дело не только в путешествии и выступлении – я боялась, что в ее состоянии она просто не справится с таким давлением. Я видела маленькую девочку, попавшую в когти обстоятельств и не способную себя контролировать.
Именно Рэй придумал альтернативный план. Теперь не Эми ехала на «Грэмми» – это «Грэмми» ехала к Эми. Впервые в истории Эми должна была выступить через телемост из Riverside Studios в Хаммерсмите, на западе Лондона. Однако Рэй предупредил ее, что если она употребит что-то перед выступлением, то все тут же отменят.
