Во время нашего побега из школы в пустынный двор Шеннон вытащил косяк, зажег его и передал нам с Дереком. Я пробовал травку пару раз до этого, но никогда особо ничего не чувствовал. Для подростков из Санта-Моники в середине семидесятых курить травку было все равно что дышать воздухом. Я сделал затяжку и выдохнул. По-прежнему ничего. Шеннон велел задержать дыхание подольше. Я так и сделал, и на этот раз что-то изменилось. Точно в то же самое время, когда меня ударило по голове, Дерек сунул кассету в свой магнитофон.
«Black Dog».
Вот это был момент. Возможно, тот самый момент. В голове все взорвалось. Мне сорвало крышу от звука орущей гитары, безумного вокала, взрывного ритма. Будто почву выбили из-под ног. Я даже не слышал о Led Zeppelin и не знал имен Роберта Планта, Джимми Пейджа, Джона Пола Джонса и Джона Бонэма. Я знал лишь то, что эта музыка электризует каждую клеточку моего тела. Смесь из марихуаны и «Black Dog» подарила мне крылья. Небо разверзлось. Мир стал больше и красивее. Я был в полном дерьме.
Шеннон сказал, что мне нужно «поддерживать» это состояние. Поддерживать – вот это слово. Я должен был поддерживать свой кайф. При возвращении в школу, мне нужно было сделать так, чтобы никто ничего не заметил. Было нелегко. Пытаясь съесть остатки сэндвича с бараниной, который мама сделала для меня утром, я не мог ни жевать, ни глотать. Когда я вошел в кабинет истории, мне показалось, что кто-то включил гигантский стробоскоп. Все двигалось, как в замедленной съемке. Мой учитель, господин Ричардс, разрешил мне пойти в туалет. Я облил лицо водой, думая, что это вернет меня с небес на землю. Но этого не произошло. Я посмотрел на себя в зеркало, и спросил, смогу ли я когда-нибудь отойти от этого? Я скорчил смешную гримасу. Улыбнулся. Рассмеялся. Хотя ничего смешного и не произошло, я нашел повод для смеха. Затем меня настигло чувство голода. Я готов был съесть целую гору пиццы. Я вернулся в кабинет, будучи все еще под кайфом, но уже в состоянии это скрывать. В первый же день после того, как меня накачали, я научился поддерживать в себе навык, который буду регулярно применять в течение многих последующих лет.
В один и тот же день, в одно и то же время я обрел зависимость и от марихуаны, и от «Зепов». К концу недели я скупил все кассеты Led Zeppelin до единой. Марихуана и рок-н-ролл стали моей постоянной диетой.
Как ни странно, папа подготовил меня к знакомству с «Зеппелинами» – когда мы еще были в Нью-Йорке, он купил пластинку Джими Хендрикса Band of Gypsies. Он привлек мое внимание, но не вызвал такого огня в душе. Теперь, когда в моей голове зазвенели «Зепы», я услышал их связь с Хендриксом. Источником был сам Хендрикс. Оказалось, что Band of Gypsies, каким бы хорошим он ни был, – альбом с живыми выступлениями, который не имел сейсмического воздействия студийных записей Хендрикса. Я по уши зарылся в «Are You Experienced», «Axis: Bold as Love» и «Electric Ladyland». Теперь я видел, как Хендрикс распахнул ворота. Он был богом гитары. Позже я узнал, что на Джими оказали влияние такие мастера, как Джонни «Гитара» Уотсон и Бадди Гай. Однако в детстве я слышал, что о нем говорят как о прорывном гении. И неважно, что он был мертв уже как восемь лет. Он жил в моей голове. Его рок перевернул мое сознание. Я не мог поверить в то, насколько насыщена его музыка. Облизывая свой Strat, разбивая его о борта гигантских маршалловских усилителей, поджигая его, искажая наш национальный гимн таким образом, что песня наконец обрела смысл.
Хендрикс по праву был героем каждого любителя рок-н-ролла. Но у меня были и другие герои, которых не принимала серфо-скейтерская культура Санта-Моники. Я любил KISS, но мои друзья говорили, что они – для педиков и что группа выглядит так, будто они нарядились для Хэллоуина. Мне было плевать. На самом деле однажды на Хэллоуин я надел мамин купальник для гимнастики, черные колготки, ботинки на платформе, обвешался цепями из скобяной лавки, нанес полный демонический грим Джина Симмонса и с гордостью вывалился на середину школьного двора. Все думали, что я сошел с ума. Я считал себя черным Джином Симмонсом.
Мне нравилось, как KISS превращали персонажей комиксов в рок-звезд. Мне нравилась их театральность. Андрогинное очарование фронтмена Пола Стэнли, то, как он распевал во все горло свои блюзовые риффы и гарцевал по сцене, сочетая кокетство с мужественностью. Кричащие гитарные соло Эйса Фрели с его авторской гитарой Les Paul с дымящимися звукоснимателями. Питер Крисс, крутой человек-кот с его идеальным бэкбитом и парящей ударной установкой. Пульсирующий бас Джина Симмонса сменялся движениями его змеиного языка и извержением крови!
Мне также нравились утонченность и изящество группы Steely Dan. Уолтер Беккер и Дональд Фаген были блестящими музыкантами и рассказчиками, которые создали свой собственный жанр джаз-рока на основе блюза. Я мог любить как самых технически совершенных музыкантов – Weather Report, Mahavishnu Orchestra, Return to Forever, – так и KISS. Одно не имело ничего общего с другим.
Каждую субботу я приходил в Guitar Center на бульваре Сансет, играл на каждой гитаре, которая попадалась на глаза, перебирал струны всех бас-гитар, пробегал пальцами по каждому клавишному инструменту, стучал по каждой ударной установке. Иногда приходила мама и терпеливо ждала меня у входа в магазин.
Я был одержим звуком, хотя понятия не имел, как смешивать те, что крутятся у меня в голове. Я слышал грув Стиви Уандера, гитарные лики Хендрикса, риффы «Зеппелинов», историю альбома Steely Dan Pretzel Logic. Как их соединить? Просто продолжать слушать. Слушать Боба Марли. Слушать The Eagles. Слушать Фиби Сноу. Слушать The Commodores. Слушать все.
Многие мои друзья были выходцами из семей хиппи. Пребывание в пляжных бунгало еще больше связывало меня с той, более ранней эпохой. Их родители открыто делали то, что мы, дети, делали тайком, – курили тонны косяков. До секса мне было еще далеко, но вместо него были вечеринки с поцелуями, в которых участвовали белокурые девушки с пляжа. Большинству родителей моих друзей было за тридцать, в отличие от моей мамы, которой было сорок шесть, и отца, которому исполнился пятьдесят один год. Я слушал, как взрослые хиппи рассказывают истории о том, как они слушали Grateful Dead в Fillmore West или The Doors, исполняющих L. A. Woman в клубе Whisky a Go Go. Их плакаты того периода с изображением Canned Heat, Jefferson Airplane и Cream создавали впечатление, что лето мира и любви все еще живо и здорово.
В отличие от нашего дома, где папа правил железной рукой, «хаты» моих друзей были территорией свободы. А отсутствие структуры было как раз тем, что мне было нужно. Мы могли курить травку, есть вредную пищу и часами смотреть кабельное телевидение. Канал Z стал для нас открытием. Мы даже могли украдкой смотреть мягкое порно. Чего только не было.
Еще мы могли включить стереопроигрыватель так громко, как нам хотелось. Мои друзья, находясь под кайфом от конопли сорта «акапулько голд», считали, что чем громче, тем лучше. Рок семидесятых, фанк и диско с «прямой бочкой». The Rolling Stones, Parliament-Funkadelic, The Bee Gees – для меня не было разницы. Cameo, Average White Band, Aerosmith, Donna Summer, Chic. Все заходило на ура.
