Нассау не всегда был раем. В первый раз я приехал к Исау с огромным афро. Он этого не одобрил. Эта прическа не соответствовала его консервативному чувству стиля. Исау тут же приказал мне выйти на задний двор и сесть на табуретку. Затем он взял большую миску, надел ее мне на голову и начал меня стричь, как овцу. Я был в ярости. Но он был старше, а меня учили слушать старших. Кроме того, я не мог долго сердиться на Исау. Он был слишком хорошим человеком.
Нассау умел расслаблять людей, даже папу. Оказавшись там, Сай Кравиц сменил свой гардероб на рубашки в цветочек с открытым воротом и белые льняные шорты. Он ел голубиный горошек с рисом и жареного луциана с лепешкой. Исау игриво называл папу Conchy Joe – так у них было принято звать белых багамцев. Папа терял бдительность и в моем воспитании. В Нассау я мог делать практически все, что захочется.
Однажды я наблюдал за тем, как мой отец и Исау проводили время в доках с местными жителями, которые лакомились жареными моллюсками, багамским деликатесом. Они вырезали мускульную часть из раковины, выжимали лайм и сауэр (гибрид лайма и апельсина) и добавляли перец пикин, прежде чем опрокинуть ее себе в рот (со всем содержимым – они считаются мощным афродизиаком). Единственным местом, где я видел отца таким же счастливым, была кухня бабушки Бесси. В душевном мире Рокеров папа потерял всю жесткость и обрел мягкую энергетику, которой ему не хватало на Манхэттене.
Исау был инженером в коммуникационной компании. Также он следил за домами для «снежных птиц» – перелетных жителей острова, спасающихся от холода. Его дом выглядел скромно и был безупречно чистым. На заднем дворе росли манговые деревья. Я забирался на эти деревья, срывал манго и ел их, пока весь не измазывался в липком нектаре. Я проводил дни на пляже, а вечером шел в кинотеатр «Вульф-Роуд», где однажды застал сразу два фильма Брюса Ли: «Кулак ярости», он же «Китайская связь», и «Путь дракона». Зрители орали на экран во всю глотку. Я кричал вместе с ними. Брюс был моим человеком.
В Нассау можно было сходить с ума в кино, но дома приходилось следить за своими манерами. На Багамах я увидел истоки безупречного этикета моей матери. «Да, сэр» и «Да, мэм», «пожалуйста» и «большое спасибо». Во время еды нужно было сидеть прямо, не опираясь локтями о стол. А говорить можно было только тогда, когда к тебе обратятся. Мама называла все это «багамским домашним обучением».
И вот оно началось и для меня. Манеры остались неизменными, как и багамский акцент. Мама была в восторге, когда я начал называть ее «мамочкой». Нассау стал моим третьим домом. Там я чувствовал себя в своей тарелке, как в Бруклине и на Манхэттене. Багамы у меня в крови. Чем старше я становился, тем теснее становилась наша связь. Эти острова никогда не переставали манить меня. Никогда не переставали формировать меня как личность и приносить душевный покой, которого я не мог найти больше нигде в этом мире.
Крестный отец
Как только мы вернулись в Нью-Йорк, эта мягкая багамская аура улетучилась. Папа вернулся в свой мир новостей, бизнеса, порядка и дисциплины. Он постоянно кричал на меня, приказывая убраться в комнате. Я никогда не соответствовал его стандартам. Чтобы сохранить мир, мама предложила ему сделать традицией совместные прогулки отца и сына. Они так и не стали такими теплыми и уютными, как мне хотелось, но я все равно любил проводить с ним время. Как и все мальчишки, я просто хотел быть рядом с отцом.
Наше приятное совместное времяпрепровождение выглядело примерно так: мы выходили около одиннадцати часов, направляясь на Лексингтон-авеню, где отец покупал мне мороженое, какое я захочу, а потом мы шагали в маленький магазинчик с зелено-белым навесом, на котором было написано «OTB», что означало «off-track betting» – внеипподромный тотализатор. Пока я сидел в углу, папа внимательно изучал газету Daily Racing Form, прежде чем сделать ставку. Он был серьезным игроком. Позже я узнал про тайные долги, о которых даже не догадывался. Я просто думал, что он любит делать ставки на лошадей. Казалось, это такое же здоровое хобби, как и любое другое.
Следующая остановка – шопинг. Этот ритуал мне очень понравился. Мне нравилось, что у меня красивый и стильный отец. Когда старый итальянский портной суетился вокруг него со своими полосатыми фланелевыми костюмами, мой отец выглядел как президент или король. И в довершение всего, на манжетах всех его рубашек были вышиты инициалы SK.
Однажды мы решили навестить Питера Арнетта, папиного друга и коллегу-репортера, с которым они работали во Вьетнаме в 1968 году. Позже он получил известность, освещая войну в Персидском заливе из Багдада для CNN. Питер женился на вьетнамке по имени Нина, и именно в их квартире я подружился с их сыном Эндрю и дочерью Эльзой. Там я научился пользоваться палочками для еды, подслушивая, как папа и Питер обмениваются военными историями.
Также мы навещали других его приятелей. Папа умел изящно и уверенно лавировать между разными мирами. Среди них была и эта чистая, четкая культура журналистов, телевизионных продюсеров и джазовых музыкантов. Другая была более загадочной.
К ней относится дядя Винни, похожий на персонажей из фильмов Скорсезе. Я так и не узнал, как они с папой познакомились. Но было очевидно, что они друг другу нравятся, и еще очевиднее – что папа его бесконечно уважает. Поэтому Винни сблизился и со мной, и с моей мамой.
Иногда мы обедали с дядей Винни в итальянских ресторанах в центре города, а иногда навещали его дома, в Квинсе. Дядя Винни был очарован моей матерью. Он уважал ее, ценил мамино чувство стиля и красоту. Когда она участвовала в таких вечерах, дядя Винни делал все возможное, чтобы найти суперэксклюзивный ресторан, лучший стол, лучшее вино. Он с нетерпением ждал, когда слова начнут слетать с ее уст. Дядя Винни часто приносил ей подарки – шарф от Hermès или флакон Chanel № 5. Мама не могла его не любить.
Дядя Винни производил впечатление. Здоровяк, с дерзким нью-йоркским акцентом, он всегда был ласков со мной. Мне нравилась его загадочность. Еще мне нравилось, как он всегда поднимал папе настроение. Моему отцу нравилось находиться рядом с властью. Независимо от места, дядя Винни организовывал целый пир, с огромными тарелками пасты и своей свитой приятелей. Я понял, насколько он важен, когда во время одного из наших обедов появился Сэмми Дэвис-младший. Он направился прямо к нашему столику и, прежде чем поздороваться с кем-либо еще, расцеловал дядю Винни в обе щеки.
Дядя Винни был неотъемлемой частью нашей жизни. Он источал яркий свет, а одно лишь его присутствие вселяло в окружающих чувство надежности и уверенности. Папа сказал, что Винни – мой крестный отец и что он всегда будет меня защищать.
Крестная мать
Мама одарила меня пятью крестными. Без присутствия сильных, красивых черных женщин я определенно не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Их энергия позитива и заботы, энергия черных женщин исходила из самого центра вселенной. И эта энергия окружала меня.
Я был единственным ребенком в семье, но никогда не чувствовал себя одиноким, потому что мама тщательно создавала сплоченную группу самых эффектных тетушек в мире. Сложно преувеличить то спокойствие, которое я испытывал, зная, что эти силы стихии заботятся о моем благополучии.
