— Молодец, — одобрил лейтенант. — Пистолета будет достаточно, надеюсь. Ты — лицо гражданское, но в твоём деле есть запись о службе в Силах обороны. Кем ты там был, поваром?
— Пришлось. Или в тюрьму, или в армию.
— Неизвестно, где лучше, — хохотнул Краузе, резко выворачивая на грунтовку, ведущую в лес. — Но стрелять-то там научился?
— Раз ты моё дело смотрел, наверное, знаешь.
— А как же. Восемьдесят шесть очков из ста на тестовых ста пятидесяти метрах по динамической мишени, неплохой результат, ещё чуть-чуть, и выполнил бы норматив сержанта-снайпера. У меня и то поменьше. Ты у нас меткий стрелок, и явно без колдовства там не обошлось, сознавайся, — машина вильнула вправо, на едва заметную дорожку, и через сто метров затормозила. — Дальше пойдём пешком, вылезай.
В кузове пикапа оказались два комплекта лёгкой брони, хорошо знакомой Веласкесу. Он быстро защёлкнул магнитные фиксаторы жилета, прирастил шлем с открытым забралом, хлопнул наплечники и наколенники на место, прирастил защитные щитки на голени и бёдра, и пока Краузе возился со своим снаряжением, пошарил в другом кофре и вытащил ещё один пистолет со значком плазменного заряда.
— И этот бери, — сказал Краузе, когда второй пистолет уже занял своё место на правом предплечье, а карабин встал в захваты на спине. Сам он тоже облачился в бронник, и начал копаться в кофре с оружием. — Надо бы пустить тебя вперёд, но инструкция не позволяет. Кидаю карту, отметка красным — нужный нам дом. Там два входа, со стороны гостиной и кухни, я беру на себя основной, а ты контролируешь задний. На рожон не лезь, если кто будет выбегать — стреляй. Дом обнесён оградой, синим показаны проходы через неё, твой под номером два. С этой секунды, если кого увидишь — стреляй, тут своих нет. В твою карточку я отметку внёс, можешь убивать сколько хочешь. Используем бесшумный режим. Готов? Пошли.
Павел кивать не стал, перевёл Глок в нужный режим, телескопический глушитель выехал, удлинив ствол на десять сантиметров. Теперь точность стала хуже, и прицельная дальность снизилась до сотни метров, но в условиях густой поросли этого было вполне достаточно. Краузе уверенно двинулся вперёд, глядя в сторону движения и влево, Веласкес — за ним, контролируя правую сторону, камеры на шлеме фиксировали возможные цели, система искусственного интеллекта не отсекала то, что считала природными явлениями, а позволяла стрелку самому выбирать.
Куча листьев в пяти метрах от тропинки зашевелилась, словно на ветру, и Павел влепил в неё шесть пуль, осторожно подошёл — из-под маскировочной накидки выглядывала нога.
— Мёртв? — Краузе подошёл поближе.
Вместо ответа Веласкес осторожно отодвинул накидку — лежащий под ней человек в камуфляже обзавёлся двумя аккуратными дырками во лбу. Карабин в его руках говорил о том, что этот спрятавшийся мужчина лежал тут не просто так. Лейтенант тут же выхватил из кармана кругляш, налепил трупу на наручный комм.
— Надеюсь, сигнал ещё не пошёл, — выдохнул он, посмотрел на высветившиеся цифры. — Да, но скоро нас обнаружат. Бегом.
Они помчались к ограде, и возле неё разделились, Краузе нырнул в щель практически рядом с тропой, а Павел побежал левее, обходя забор, нужный оторванный кол нашёлся в сорока метрах, как раз там, где стояла метка.
Небольшой одноэтажный дом с черепичной крышей и серыми бетонными стенами казался тихим и мирным. Его окружала подстриженная лужайка с длинным бассейном и перголой, увитой розовыми цветами. Газонные дождеватели выдавали водяные вееры раз в десять секунд, Павел успел проскочить между двумя такими, практически не замочившись. И чуть было не словил заряд, стреляли из чердачного окна, он почувствовал направленные на него взгляд и ствол буквально за долю секунды до того, как пуля просвистела мимо его виска. В этот момент Павел уже падал, крутанувшись на месте, перекатился, хлопнул пистолетом по предплечью, ставя в захваты, и завёл правую руку к бедру. Карабин, стоило до него дотронуться, прыгнул в ладони, и через секунду Веласкес уже лежал на земле, вытянув левую ногу и согнув в колене правую. Примостить карабин было некуда, приходилось держать на весу.
Ещё одна пуля взрыхлила землю прямо рядом с ним, стрелок прятался за деревянной рамой, и Павел выстрелил туда два раза. Видимо, попал, потому что в проёме показалось плечо противника, туда Веласкес тоже всадил пулю, а потом, когда стрелок начал падать, разнёс ему голову.
— Два-ноль, — тихо сказал он.
С другой стороны дома были слышны хлопки, камеры на шлемах работали синхронно, но сигнал что-то глушило. Шли отрывочные пакеты, в основном физиометрия — у Краузе пульс зашкаливал, а таймер стимутяторов уже отсчитал две минуты. Сам Павел был почти спокоен, как на стрельбище. Когда ещё один из тех, кто засел в доме, показался из-за угла, он тут же выстрелил.
Неудачно, пуля ударила в стену, отбила кусок обшивки, а противник спрятался. Тут же рядом с тем местом, где он скрылся, появился продолговатый предмет, похожий на сигару, завис в воздухе, а потом не торопясь двинулся в сторону Веласкеса.
Управляемый снаряд. До того места, где лежал Павел, от дома было метров тридцать, тот, кто его выпустил, сейчас наводил ракету прямо на Веласкеса. В шлем Павла была встроена защита, на таком расстоянии она работала, создавая помехи, но оператор находился ближе. Ракета нацелилась точно на мага, разделилась на четыре неравные части, и ринулась к нему.
Но Павел уже сорвал с руки браслет. Время подлёта на таком расстоянии было меньше десятой доли секунды, две секунды тот, кто прятался, потратил на идентификацию цели — теперь даже если бы Павел куда-то решил сбежать или спрятаться, ракета последовала бы за ним. Того, кто это сделал, в протекторате ждало пожизненное заключение, а на Свободных территориях — казнь на месте.
В обычных условиях до момента, когда таинственное излучение планеты начинало действовать, проходило от одной до пяти секунд — за это время организм понимал, что свободен, и входил в первичный резонанс. Павел довёл этот промежуток до тридцати восьми сотых — с первыми выстрелами снять браслет он не решился, мало ли сколько это всё могло продлиться, но теперь деваться было некуда.
Мир вокруг почти замер. И мозг начал отсчёт реального времени — десять секунд на всё. Потом — либо Павел свалится без сознания, и если проваляется достаточно долго, то им займётся Служба контроля — уже как клиентом, либо он успеет нацепить браслет обратно. Для мага не так важно было обычное время, как субъективное, и тут Веласкес научился растягивать его почти в сорок раз.
Так что, по его меркам, ракета должна была лететь к нему четыре секунды. Он видел, как она ускорилась, сбрасывая клонов, которые поражали площадь, на которой находилась цель, и ринулась к нему — достаточно медленно, чтобы он успел сконцентрироваться. И пропасть. Визуально Павел находился всё там же, следя за приближающимися ракетами, но для всего остального мира он исчез, пропал во всех видимых и невидимых диапазонах. Для электронной начинки ракеты на том месте, где он находился, больше ничего интересного не было.
