Что тут вообще происходит? И что это за Лабиринт такой, в котором даже стен нет? В голове всплыла сказанная кем-то фраза, что дорога появляется под ногами идущего. Кто бы это ни был, уверен, что говорил он именно об этом месте. Действительно, прежде непроницаемо-чёрная поверхность постепенно преобразилась в похрустывающий под ногами гравий. Спустя какое-то время полоски мелких камушков стали чередоваться вкопанными поперёк дороги здоровенными брусками, а после и вовсе по бокам этой странной тропинки протянулись массивные, отливавшие синим цветом полосы. Вот ведь чудики! Зачем так делать? Без всех этих брусков и полос идти было значительно удобней. Хотя сквозило во всём этом что-то смутно знакомое. Кажется, это было как-то связано с моей работой. Только вот каким образом? Вообще что-то странное творилось с памятью, она словно плавала на поверхности мутного водоёма, не в силах нырнуть в глубину и довольствуясь только тем, что всплывало само по себе. Ведь что-то же было до этого полёта в темноте. Точно знаю, что было! Чувствую. Опять поймал себя на том, что поглаживаю основание безымянного пальца. Как будто чего-то не хватает. Когда этот чудик под лампочкой стал клянчить монету, рука непроизвольно накрыла это место, словно там должно было быть что-то, что могло привлечь его внимание. Вот только что? И куда это что-то делось? Сверлящая боль в голове сделалась невыносимой. Пора завязывать, может позже что-нибудь и вспомнится. Пока оставалось только идти непонятно куда и непонятно откуда. Ни неба, ни звёзд, одна лишь темнота и эта странная дорога с металлическими лентами. И… take me dancing tonight… Хорошо хоть музыка есть. Похоже, у кого-то дискотека… Музыка?!
Застыв на месте и вскинув голову, я на мгновение ослеп от яркого света, мигавшего и переливавшегося всеми цветами радуги. Всего в нескольких метрах от дороги стоял огромный дом, сияющий сотнями ярких огней. В груди что-то радостно заколотилось, наконец, хоть какие-то признаки жизни в этом мрачном царстве. Я даже опомниться не успел, как уже бодро шагал через порог гостеприимно распахнутой двери.
Вечеринка явно была в самом разгаре. После царившей за пределами дома темноты в глазах рябило, а голова шла кругом от обилия льющегося отовсюду света, но ещё больше от огромного количества наполнявших дом людей. Радостных людей! Почти все они были голыми, но это никого не смущало, даже наоборот. То там, то здесь мужчины и женщины, а то и несколько сразу сплетались между собой влажными клубками, лаская друг друга и наполняя пространство перекрывающими музыку стонами и криками блаженства.
Я так и стоял с бешено колотящимся сердцем и открытым ртом, ошалело вращая глазами, когда что-то нежное, похожее на дуновение ветерка, скользнуло по спине. Девушка была миниатюрная. Даже успел поймать себя на мысли, что она просто идеальна, как раз в моём вкусе, когда, проскользнув под рукой, она прижалась своим горячим, нежным телом к моей ходившей ходуном груди. Почти невесомые, тонкие руки ручейками стекали с моих плеч, а столь близкое дыхание алых губ обжигало даже через одежду. Кажется, я отключился; заторможенное сознание, так и не подобравшее отвисшую нижнюю челюсть, словно со стороны наблюдало, как подхватив на руки гибкое тело, ноги сами устремились в ближайшую открытую дверь. Только уложив свою невесомую ношу на кровать, я увидел её глаза. Огромные голубые озёра, в которых не было ни капли сомнения или страха, в них читались лишь жгучее желание и абсолютное доверие. Этот влажный, зовущий взгляд окончательно утопил последние обрывки разума в своей бездонной глубине. Как дикое животное или скорее, как умирающий от жажды, я впился в это мягкое, покорное тело, в безудержном стремлении вобрать его в себя или раствориться в нём, слиться в одно целое каждой пылающей диким огнём клеточкой… Не помню, сколько это продолжалось. Мы вновь и вновь сплетались в нечто безудержное и неразрывное, и никак не могли насытиться друг другом. Мне кажется, раньше я не знал, что у запаха может быть цвет. Теперь я это знаю. Потому что пахла она нежно-розовым цветом. И запах этот был покруче любого наркотика. Когда же, наконец, тяжело дыша и поедая друг друга уже только глазами, мы смогли оторваться друг от друга, мне показалось, что после такого пожара было бы неплохо сделать паузу и подышать свежим ночным воздухом. И это была первая осознанная мысль с того момента, как я перешагнул порог. С огромным трудом натянув свою одежду и пьяной походкой просочившись сквозь текучие реки обнаженной плоти, я, наконец, вывалился в тёмную свежесть улицы.
– Прикольно, – я вопросительно уставился на подпиравшего стену худощавого парня, на котором из одежды были только огромные красные шорты, отлично сочетавшиеся с таким же красным лицом. – Волосы, – наклонив свою абсолютно лысую, как мяч голову, он покрутил вокруг неё рукой, прочертив красную дугу зажатой в кулаке папиросой. – Люблю рыжих – он хохотнул – в смысле девушек, но тебе так тоже прикольно.
– Травка? – кивнул я на окурок, от которого разливался кисловатый запах, приятно щекотавший нос, и провел ладонью по волосам, слишком коротким, чтобы увидеть их без помощи зеркала.
– Родная. – Промурлыкал он и, прижав кулак к губам, втянул щёки, заставив огонёк на конце вспыхнуть ярко-красным.
Тем временем, сияя до самых ушей блаженной улыбкой и преодолевая разливавшуюся по всему телу сладкую истому, я спустился с крыльца, разминая ноги.
– Ай! – боль была такой неожиданной, что я едва не повалился на землю, мой новый друг сложился пополам, выпустив огромное облако сизого дыма и зайдясь диким хохотом вперемешку с кашлем.
– Недавно тут? – слова вырывались толчками в промежутках между всхлипами.
– Ты о чём? – в пару прыжков на одной ноге я достиг крыльца, и присев на ступени задрал штанину.
– Кусты, – утирая катившиеся по щекам слёзы, он показал на сочащуюся кровью полосу чуть выше лодыжки, – мелкие ещё, – просто царапина, не смертельно, но от недавнего блаженного состояния не осталось и следа. Что за ерунда?
Оглядевшись, я обнаружил, что земля вокруг дома покрыта невысоким, примерно до колена, сухим кустарником, жесткие ветви которого были покрыты длинными острыми шипами. Когда они успели тут появиться? Сколько я тут уже? Часа может два, ну или три, да даже если четыре.
– Терновник. Тут, бро, со всеми так. Пока ты находишься внутри, он растёт. Причём у каждого свой, персональный. – Он хитро подмигнул. – Мой вон уже выше головы вымахал, – рука с папиросой взмахнула вверх, описав широкую дугу, видимо указывая на высоту окружавших дом кустов, которые мне были не видны. – А твой походу мелкий ещё – у некоторых вон уже так разросся, что они и из дома выйти не могут, главное, что в дом не лезет, да и хрен с ним. – Он глубоко затянулся, задержав дыхание. Где-то внутри головы я отчетливо слышал нарастающий вой тревожной сирены, но моего нового друга вся эта ситуация похоже очень веселила.
– На тюрьму смахивает, колючка по кругу.
– Бро! Ты в какой тюрьме видел, чтобы так жилось? К тому же никого здесь не держат, и в любой момент можешь уйти, если захочешь.
– Почему бы тогда не уйти?
– А куда?
– Туда, например, – я махнул в сторону светлого пятнышка, горевшего вдалеке, и сам удивился. Это светлое пятно на общем чёрном фоне было там постоянно, но почему-то я только сейчас обратил на него внимание, – кстати, что это там?
