Я отпустил край скатерти и выпрямился на подушке.
– Но как же тогда трамвай? Он же куда-то ходил? Раньше.
– Ну конечно ходил. Катался себе по Лабиринту, пока были желающие. У нас даже и трамвайное депо – значит, депо действительно существует – если хотите, можете называть домом его.
– Получается, нет никакого смысла куда-то ходить? Можно просто оставаться в том положении, в котором находишься, и незачем что-то искать, куда-то стремиться. Если куда-бы ты ни шёл, по сути, остаёшься там же, где и был.
– Ну почему же. Смысл конечно не большой, но он всё-таки есть. – Вино в высоком бокале как-то уж очень сильно походило на кровь, или это из-за освещения? – Ведь у каждого из нас есть свои желания: кто-то стремится накопить побольше золота, кто-то вкусно покушать, а кто-то, например, очень любит играть в войнушку. Если желание достаточно сильное, оно уже само создаёт для нас смысл, становится нашей целью. Если мы следуем за этой целью, развиваем её в себе, она становится жгучей страстью, источником наслаждения, становится неотъемлемой частью нас самих. И достаточно логично, на мой взгляд, что впоследствии и мы становимся частью нашей страсти. Так мы и обретаем свой дом. – Лицо горело, казалось, откуда-то изнутри поднимается волна нестерпимого жара, и я всерьёз опасался, что меня вот-вот может стошнить. – В конце концов, что нами движет, как не наши желания. Вы вот, например, сказали, что хотите домой. Но я предполагаю, вы плохо представляете себе, как он вообще выглядит, этот ваш Дом. Как по мне, это больше похоже на смутное желание обрести какое-то своё место в этом мире. Но ведь у вас есть и другие желания? Что-то подсказывает мне, что если бы не эта нелепость с колючками, вы могли бы надолго задержаться в том доме – впервые за всё время он, как-то игриво подмигнул мне. Значит, он всё обо мне знает? По крайней мере, некоторые подробности моего пребывания в Лабиринте ему известны. Может даже думает, что видит меня насквозь? – Если вы хотите понять себя, узнать себя, а мне кажется, вы очень этого хотите, то не следует пренебрегать своими желаниями. Что ещё может рассказать нам о нас больше, чем наши желания? Ведь именно наши самые сильные желания становятся привычками, а не зря же говорят, что привычка – вторая натура. Вы ведь ещё не поняли, чего вам хочется больше?
– Я как раз в процессе, – кажется, в комнате становилось душновато. Раскалённый воздух с оглушительным свистом врывался в лёгкие, наполняя их песком и пеплом.
– А как вы относитесь к Лике? – Один из охотников с огромным белым пером на шляпе уже занёс своё копьё для броска. Только непонятно, является ли его целью изображённая на гобелене лань, или же он целится в меня? Судя по напряжённой позе, лань уже почуяла опасность и готова в любой момент сорваться с места, а вот мне со своей подушки деваться было некуда…
– В каком смысле?
– Как я понимаю, вы с ней практически неразлучны? Не сомневайтесь, я вас нисколько не осуждаю. Напротив, я нахожу, что вы прекрасно смотритесь вместе.
– Может быть. Я как-то не думал об этом.
– Но ведь она вам нравится? – он снова подмигнул, поскрипывание вилки по тарелке с маслинами резко оборвалось, а разноцветные глаза заметались из стороны, в сторону косясь то на меня, то на мэра.
– К чему вы клоните?
– Признаться, меня беспокоит её судьба, – он глубоко вздохнул, скрестив пальцы и задумчиво опустив взгляд, – она чудесный ребёнок, но эта её ветреность, все эти затянувшиеся подростковые бунты… Мне как отцу, – кажется, я глотнул слишком много воздуха. Комок из горла провалился куда-то в область солнечного сплетения, – хотелось, чтобы она как-то остепенилась, обрела своё маленькое счастье. И насколько я успел понять мою девочку, все её желания связаны исключительно с вами, дорогой мой Костя – брошенная вилка со звоном заплясала по тарелке. Лика в явном бешенстве сверлила взглядом мэра, который продолжал непринуждённо смаковать вино, не обращая никакого внимания на её попытки прожечь большущую дыру в белоснежном костюме… отца.
– Я…
– Прошу вас, – он замахал руками, – не надо ничего говорить. Я не жду ответа прямо сейчас! Что вы! Я лишь смею надеяться, что её чувства не так уж и безответны. Если у вас вдруг возникнет желание задержаться в этом доме, то это сделает меня несказанно счастливым человеком. Будьте уверены! Вы правда не хотите вина? – я замотал головой – ну что ж – он залпом осушил бокал – тогда прошу меня извинить – глубокий вздох – огромное количество неотложных дел также требуют к себе внимания мэра города и вынуждают меня, хоть и неохотно, покинуть вас, – он заговорщицки подмигнул, прикрывшись ладонью так, чтобы Лика этого не видела, – оставляю этот уютный домик в вашем полном распоряжении. Если вам что-либо понадобится, наш милый Арно всегда к вашим услугам, – толстые губы здоровяка расплылись в подобострастной улыбке, – был очень, очень рад знакомству.
Наверное, вежливость требовала от меня ответить ему что-то в том же духе, о том, как я обрадовался нашему знакомству, но я не мог выдавить из себя ни слова, и лишь промычал что-то невразумительное, вызвав на его лице очередную улыбку.
Глава 5 Кто враг твой?
– Блин, да не знаю я, куда он мог деться! Может он убежал! – Лика подпирала обнажённым плечом чугунный косяк тяжёлой кованой двери, через которую мы вышли к особняку мэра. Признаться, в изысканном вечернем платье и на каблуках она двигалась так же легко и свободно, как и в джинсах с кроссовками.
– Он не мог просто взять и убежать! – я действительно не верил, что Дружок куда-то уйдёт без меня, потому даже привязывать его не стал. Я попросил его подождать меня здесь, и отчётливо видел в его умненьких глазках, что он меня понял. Я точно знал, что он меня дождётся. Но его не было. Я психовал и метался в проходе, не находя себе места. Потеря щенка казалась мне самой большой катастрофой, которая могла со мной приключиться. За время нашего совместного странствия я успел очень к нему привязаться.
– Костечка, милый, ну что ты так переживаешь? Может он просто это, по делам своим собачьим отошёл. Может, вернётся ещё. Я же предлагала привязать его, ты сам не захотел. – Её невозмутимое спокойствие нервировало ещё сильнее.
– Это тебя привязывать надо! – кулак с силой врезался в кладку стены.
– Значит, теперь я во всём виновата? – она обижено надула губки.
– Вилы говоришь без этого бабла? – я вонзился в неё своим взглядом, надеясь, что он окажется достаточно испепеляющим, чтобы выжечь эти разноцветные глаза, которые она тут же опустила вниз, изучая острые носочки своих туфель.
– Нууу… Может я слегка преувеличила, – она свела большой и указательный пальцы, оставив между ними небольшой просвет, – совсем капельку, но ты же на меня не сердишься, правда?
– А ещё он твой отец! – у меня вырвался истеричный смешок.
– Не родной, – она пожала плечами, – да и что в этом такого? В конце концов, родственников не выбирают.
– Да ты блин меня подставила!
