А теперь, после моего последнего душевного удара в спину Майкла, рукоять ножа торчала вертикально вверх. Создавалось впечатление, что спина Майкла каким-то непостижимым образом испытывает эрекцию.
Улыбка все не сходила с моего лица. На самом деле ничего смешного в этом не было. Но с учетом того, что я увидел на флешке, это очень напоминало высшую справедливость. Просто жалкий мерзавец получил то, что заслуживал.
Я в последний раз огляделся по сторонам, проверяя, все ли на месте, нет ли деталей, противоречащих истории, которую я хотел поведать, не обронил ли я чего. Ничего такого не было, даже потертостей на полу от моих ног.
Отлично. Картина была безупречной. Она рассказывала именно о том, о чем должна была рассказать. Повернувшись, я вышел так же тихо, как вошел, задержавшись в коридоре только для того, чтобы включить систему охраны.
Глава 16
Катрина медленно очнулась от глубокого беспробудного сна. Она не помнила, чтобы когда-нибудь так крепко спала. По краям тяжелых штор просачивался свет, было утро. Катрина снова закрыла глаза, всего на миг. Мозг у нее был словно окутан ватой, а все тело пребывало в состоянии самого восхитительного оцепенения. Она подумала, что могла бы вечно лежать так с закрытыми глазами. Она ощущала негу во всем теле – и разумеется, это заставляло ее чувствовать себя виноватой. Она прелюбодействовала. Отголоски этого слова донеслись к ней из детства, и громкий, глубоко укоренившийся в сознании голос говорил Катрине, что прелюбодейство – это дурно. Она росла в семье со строгими моральными правилами. Потому она и не должна была чувствовать себя хорошо.
Но ей было хорошо, очень хорошо. Она вновь почувствовала себя молодой – молодой и, как ни странно, невинной. Для Катрины это не имело смысла, но она ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала себя обновленной – эмоционально, духовно и, разумеется, физически. Не только из-за великолепного секса – так на самом деле и было, – но из-за чего-то большего, что наполнило бы ее восторгом даже при заурядном сексе. Вероятно, дело было в самом чувстве. Оно казалось каким-то правильным, как будто ей давно надлежало быть с лежащим рядом мужчиной, а не прозябать в холодном и пустом браке с ее мужем Майклом.
С Майклом, у которого никогда не находилось для нее времени; с Майклом, часто уезжавшим в деловые поездки; с Майклом, который за последние полгода раза четыре занимался с ней любовью – всякий раз торопливо и рассеянно, словно из чувства долга выполняя какую-то рутинную работу.
Нет, сейчас все было совершенно по-другому. Было здорово, приносило удовлетворение и – да, это был адюльтер. Ну и пусть! Потому что уже давно она не испытывала такого блаженства. Катрина медленно потянулась, упиваясь удивительными ощущениями.
Спящий рядом с ней Рэндалл что-то пробормотал во сне, а потом она почувствовала, как он вздрогнул, глубоко вдохнул и повернулся на другой бок. Через несколько секунд его дыхание успокоилось, и он задышал ровно. Катрина не удержалась. Открыв глаза, она повернулась к нему, опершись на локоть и глядя на него с улыбкой. Их роман только начинался – эта восхитительная новизна и, конечно, чувство вины. Он и сейчас волновал ее, когда она видела его лежащим рядом с собой. Худощавое сильное тело, расслабленное во сне, всклокоченная от любовных утех борода и милое чуткое лицо, такое молодое и невинное во сне.
Катрина села в кровати. Она помнила бо́льшую часть прошлого вечера. Похоже, они никак не могли оторваться друг от друга и в конце концов перестали сопротивляться сильному желанию и рано легли в постель – очень рано. Но она выпила больше обычного. Фактически гораздо больше: за обедом два коктейля и затем бо́льшую часть бутылки вина, которую они захватили с собой наверх – превосходное «Шато Марго», – поскольку Рэндалл лишь прихлебывал из своего бокала, повторяя, что жалко тратить вино на него, и наполнял ее бокал. Бутылки и бокалов рядом не было, и она опять улыбнулась. Это так похоже на него – встать с кровати и прибраться. Она нисколько не сомневалась, что, спустившись вниз, увидит вымытые и поставленные на место бокалы и выброшенную в мусорное ведро бутылку. Таков был Рэндалл: аккуратный, внимательный и совершенно восхитительный.
Но он все же оставил на прикроватном столике полупустое блюдо с миндалем, обсыпанным какао. Он со странной настойчивостью предлагал ей попробовать миндаль. Она считала, что миндаль совершенно не подходит к красному вину. Но он возразил, что, раз уж вино купила она, будет только справедливо, если она позволит ему принести закуску, и, по его мнению, шоколад хорошо идет с красным вином. Он практически силой заставил ее взять миндаль с блюда. И как ни странно, оказался прав. Шоколад действительно хорошо шел с красным вином, даже с «Шато Марго».
Катрина покачала головой, удивляясь тому, как быстро эти новые отношения стали важными. И они вдруг показались ей одной из самых значимых вещей в ее жизни, что было невозможно, глупо, опасно, ведь она ввязалась в адюльтер.
Со своим дизайнером. Боже правый! Которого едва знает. Надо сказать, он был очень привлекательный мужчина, и вкус у него был изысканный. Ей казалось, будто они давно знакомы – они смеялись над одним и тем же, и смеялись часто. И он был так хорош в своем деле – ему каким-то образом удавалось найти потрясающие предметы обстановки и декора, причем по разумным ценам. Но ни новая великолепная мебель, ни предметы искусства не могли быть оправданием того, что она спит с этим мужчиной. Она была замужем и никогда прежде даже не думала изменять Майклу. Ей было хорошо известно, что многие из ее социального круга заводят романы на стороне – наверное, большинство из них. Но она так не делала, и никто другой из ее семьи. Для Эберхардтов подобное было немыслимо, это входило в викторианский кодекс поведения, прививаемый всем членам их семьи с детства. А вот ее затягивает зыбучий песок супружеской неверности, и, хуже того, ей это очень нравится. И хотя обстоятельства того, как все начиналось, были несколько туманными, она искренне верила, что Рэндалл Миллер не навязывал себя ей.
В первый же вечер их знакомства Рэндалл показался Катрине привлекательным. Физически он был худощавым и очень ладным, а его бритая голова и аккуратная бородка придавали ему просто сногсшибательный вид. И более того, его чувство юмора идеально подходило к ее собственному. Он заставлял ее смеяться, а для женщины это важнее, чем выпирающие мускулы. Видит Бог, Майкл не одаривал ее смехом или чем-то другим, а только открытой чековой книжкой. Поскольку Катрина сама унаследовала большие деньги, это было единственное, чего она не ждала от мужа. А ждала она внимания, любви, улыбок – да, черт возьми! Немного секса по временам! Катрина была молодой здоровой женщиной, с нормальными здоровыми аппетитами, а Майкл не утолял их.
А Рэндалл утолял.
Катрина толком не помнила, как все началось. Разумеется, Майкл был в деловой поездке. Катрина и Рэндалл сидели на старом диване в большой гостиной, рассматривая фотографии дизайнерской мебели для этой комнаты. Она склонялась к «Перри», которого Рэндалл считал чересчур однообразным. Он настаивал на диване из трех частей «Ветрина». Они сидели, оживленно споря, склонившись над снимками, а потом вдруг…
