Однако Америка – это страна возможностей, и нельзя показывать богатейшую в мире коллекцию драгоценностей в Манхэттене без того, чтобы кто-нибудь не попытался совершить кражу.
И Кто-то определенно намерен попытаться.
И не просто попытаться. Этот Кто-то найдет способ обойти все лазеры, и сенсоры, и инфракрасные лучи, и черт знает что еще. И этот Кто-то придумает, как пройти мимо бывших «морских котиков», и «зеленых беретов», и разведчиков из «Блэк хэт», и бородатых чокнутых стражей исламской революции. И этот Кто-то доберется своими вороватыми руками до одной или двух драгоценностей иранской короны, засунет их в карман и выйдет сухим из воды с огромнейшей добычей, превышающей все то, что было совершено в гребаной истории ограблений.
Думаете, это безумие? Самоубийство? Что это невозможно? Так и есть. Думаете, это невыполнимо?
Смотрите внимательно.
Глава 3
Люди посещают Манхэттен круглый год, даже в такой жаркий июль, какой выдался в этом году. Люди приезжают со всего света, чтобы увидеть этот великий город. Туристы наводняют улицы, заполняют рестораны, набиваются в метро и автобусы. По большей части местные жители не обращают на них внимания. Нашествие туристов не в состоянии вывести из себя жителей Нью-Йорка. Они привыкли к толпам чужаков, глазеющих на высокие здания, и, в общем-то, не возражают. В их представлении туристы – это шагающие банкоматы.
Мужчина, вылезший из такси на углу Парк-авеню и Шестьдесят второй улицы в тот июльский вторник, явно был туристом и вряд ли мог привлечь чье-то внимание – во всяком случае, не на Манхэттене и не в такой зверски жаркий день. Среднего роста, среднего телосложения, со светло-каштановыми волосами средней длины, он был одет, как любой турист жарким летом: легкие карго-шорты, яркая гавайская рубашка и синие кроссовки «Найк» с белыми носками. Разумеется, большие солнцезащитные очки и синяя бейсболка с надписью «Нью-Йорк», на плече – небольшой нейлоновый рюкзак. Мужчина заплатил водителю, аккуратно отсчитав десять процентов чаевых, а потом повернулся и легким шагом направился в сторону Шестьдесят третьей улицы.
Перейдя Шестьдесят третью улицу, он вынул из рюкзачка фотоаппарат и повесил себе на шею – первая примечательная у него вещь, поскольку фотоаппараты, почти полностью замененные сотовыми телефонами, стали пережитком прошлого. Но у этого фотоаппарата был качественный телеобъектив, и вскоре стало ясно, почему мужчина предпочитает его сотовому телефону. Когда он останавливался, чтобы сделать прицельные снимки самых старых и наиболее интересных зданий на пути, обращая особое внимание на декоративную отделку окон и дверей, становилось понятным, что он фанат архитектуры. А ухватить интересовавшие его детали можно только с помощью фотоаппарата.
На Шестьдесят четвертой улице мужчина задержался чуть дольше, сделав порядочно снимков одного необычного старого здания. Понять это было несложно, поскольку здание действительно очень редкое. Оно было построено по проекту Бофорда Харриса Уиттингтона, одного из протеже Стэнфорда Уайта, и, хотя в нем много элементов, прославивших Уайта, – колонны, внушительный фасад, напоминающий пряники декор по краю крыши, – этому дому недостает вкуса построенных самим Уайтом, таких как клуб «Метрополитен». Он был солидным, импозантным, на вид что-то среднее между банком и крепостью. Именно такое здание задумал возвести барон-разбойник, живший в XIX веке, для размещения своей растущей коллекции произведений искусства. Он требовал построить не просто здание, а крепость, хранилище – сооружение, напоминающее людям о находящихся внутри сокровищах, но это были его сокровища, и их надлежало надежно сохранять в неприкосновенности.
Его сокровища по-прежнему находились здесь, в том же надежном месте, и наследники барона-разбойника заботливо расширяли художественную коллекцию, превратившуюся со временем в одну из лучших частных коллекций. Здание, в котором размещались эти сокровища, стало довольно известным в определенных кругах. И если тот мужчина с фотоаппаратом сделал множество снимков с разных ракурсов, это было вполне логично. В конце концов, какой любитель американской архитектуры XIX века отказался бы изучать музей Эберхардта?
Обойдя весь музей, сделав снимки со всех возможных ракурсов, фотограф двинулся дальше. Он дошел до Шестьдесят шестой улицы и, перед тем как перейти Парк-авеню, задержался, бросив последний долгий взгляд на музей Эберхардта, как будто о чем-то размышляя. Потом светофор переключился, и мужчина пошел по Парк-авеню и дальше по городу.
* * *
Большинство посетителей, приходивших в музей Эберхардта, разумеется, не обращали внимания на архитектуру. Они заходили внутрь, чтобы посмотреть живопись. Эберхардт славился коллекцией мастеров барокко и Возрождения и потому входил в список обязательных для посещения теми, кто интересовался искусством этих периодов. Шесть дней в неделю музей привлекал толпы студентов художественных учебных заведений и туристов. Входная плата была умеренной, но она заметно возрастет, когда привезут драгоценности. Было там и небольшое кафе, и, конечно, магазин сувениров. В залах скамейки, галереи длинные и прохладные, а в кафе приятный затененный атриум. Все эти вещи, вместе взятые, делали музей подходящим местом в жаркий день для тех, кто интересуется культурой. И хотя Эберхардт был далеко не самым популярным музеем Манхэттена, на входе в него почти каждый день можно было увидеть постоянный поток посетителей, пришедших полюбоваться картинами, статуями и другими произведениями искусства.
Эта среда не стала исключением. Длинная галерея, отданная мастерам эпохи барокко, была, по обыкновению, заполнена почитателями искусства. Молодые женщина и мужчина примерно одного возраста – судя по одежде, студенты, – прижавшись друг к другу, сидели на мраморной скамье перед Вермеером. Женщина делала набросок, а ее приятель настойчиво нашептывал ей на ухо что-то о голубых тонах на картине. Мимо них прошла небольшая группа японских туристов, сгрудившихся вокруг экскурсовода с поднятым флажком. Пожилая пара, держась за руки, не отрывала взгляда от небольшого, но изысканного Караваджо. По одному и по двое проходили другие посетители, и никто не обратил особого внимания на довольно полного мужчину в костюме из сирсакера, в бейсболке «Атланта брэйвз», частично закрывающей его круглое потное лицо. Толстяк медленно прошел вдоль длинного зала и, тяжело дыша, остановился у массивной металлической двери с табличкой: «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД – ПРОЗВУЧИТ СИГНАЛ ТРЕВОГИ».
Никто также не заметил, что он, дыша с присвистом, останавливался около каждой двери и окна в залах музея или что на эмблеме «Атланта брэйвз» его бейсболки имелось крошечное отверстие, спрятанное в середине ярко-красного томагавка. В этом отверстии можно было заметить малюсенькую точку, как будто излучающую свет. Но отверстие было совсем крошечным, и никому не пришло бы в голову подойти ближе, чтобы рассмотреть его. Толстяк не спеша изучал карту музея – всего 14 долларов 95 центов в магазине сувениров – и внимательно рассматривал несколько картин, а потом, тяжело дыша, подходил к следующему окну. Наконец он остановился, прислонившись к мраморной колонне, рядом с одним из охранников в форме. Охранник поднял глаза, заметив габариты мужчины и его красное потное лицо.
