— Рот закрой, сказал, — Дима хватает Алексея за грудки. — Иначе я за себя не ручаюсь.
— Остынь. Ладно, — Лёша поднимает руки в примирительном жесте. — Понял я, что тебе не похер на эту цыпочку.
— Завали хлебало, — рычит Дима ему в лицо. — Или я тебе ебло разобью.
— Всё, Ковалёв, всё. Молчу. Я был не прав. Больше на эту тему не шучу. Не заикаюсь даже.
Дима отпускает его, смеряет полыхающим взглядом и чертыхается. Костя с досадой осознаёт, что драки не будет, останавливает запись, убирает телефон и направляется к своей машине. В последнее время всё идёт не так. Ну ничего, даже этого хватит, чтобы убрать Ковалёва с дороги. Слишком уж он любопытный. Интересно, что уже успел нарыть? Костя ведь знает, что, если Дима начинает копать, то всегда доходит до сути. Костю всегда это восхищало. Но сейчас это может выйти ему боком.
— Эй, Кость, ты куда? — окликает его Лёша.
— Дело срочное, — резко бросает Костя и садится за руль.
— Не понял, — рассеянно произносит Алексей. — А он что, трезвый?
Дима пожимает плечами. Злость всё ещё плещется внутри, но постепенно затихает.
— Мне тоже пора. Вызову такси. Вот держи, — он достаёт пару купюр, отдаёт Лёше. — Закроешь за меня счёт? Что-то нет желания туда возвращаться.
— Диман, ну ты извини. Правда. Я ж не думал, что для тебя это серьёзно.
— Всё нормально, Лёх, бывает. Ты тоже не обессудь. Вышел чутка из себя.
— Ладно, пойду к остальным.
— Давай.
Алексей направляется обратно в бар. Веселье там в полном разгаре. Но ещё долго Лёшу не покидают мысли насчёт Димы. Кто бы мог подумать? Самый отвязный ловелас из их управления вдруг влюбился. А в том, что это так, Алексей не сомневается. Эта девушка и правда много значит для Димы. Особенная она для него, это понятно. Сразу он в неё вцепился. Молодец, мужик. Так держать. Лёша рад за товарища. Давно ему пора бабу нормальную завести. А то всё один да один. Тёлок вокруг него, разумеется, много крутится. Крутилось. Но все были на один раз. Теперь, по ходу, Дима и не смотрит ни на кого. Ева, конечно, красивая. Алексей надеется, что друг нашёл своё счастье. Пусть у них всё складывается хорошо. Глядишь — скоро и на свадьбе гулять придётся. Лёша усмехается, думая о том, что Дима сейчас, наверное, уже примчался к своей ненаглядной.
И он почти прав, ведь в этот момент Дима заходит в квартиру. Только нет там Евы.
Диму сразу настораживают темнота и тишина. Спустя несколько секунд он вспоминает, что Ева жаловалась на головную боль и собиралась рано лечь спать. Дмитрий разувается, не включая свет, проходит на кухню и открывает окно.
Ему и самому бы не мешало завалиться спать. От выпитого слипаются глаза, а злость на Лёшу забрала последние силы.
Так и не покурив, Дима направляется в спальню, тихонько открывает дверь. Глаза уже привыкли к темноте, и он сразу понимает, что Евы здесь нет.
— Странно, — сонно бормочет он. — На диване, что ли, вырубилась?
Но и там её тоже нет. Как нет и в ванной. И вообще нигде. Дима включает свет и ходит из комнаты в комнату. Зачем — сам не понимает. Ещё минуту назад он мог заснуть стоя, но сейчас хочется разнести всё к чертям.
Ушла. Собрала вещи и бросила ключи на комод. Вот так просто. В записке ни слова о причине ухода, только одна фраза: «Ключ в почтовом ящике». Телефон, который ей купил Дима, Ева тоже оставила.
Почему? Что он такого сделал? Перегнул палку? Окей, хорошо, он согласен, что перешёл границу. Дважды. Но можно же было поговорить. Диме казалось, что Ева поняла его мотивы. Наверное, нужно было извиниться. Где теперь её искать?
А вдруг её похитили? Вдруг вещи забрали, просто чтобы отвести подозрение? Нет, как-то не сходится. Однако всё может быть.
Дима ложится на диван. Перебирая в голове варианты, сам не замечает, как засыпает. С утра его будит трель телефона. Не посмотрев на экран, Дима приминает звонок.
— Ковалёв, — раздаётся в трубке голос начальника. — Быстро дуй в управление.
— Доброе утро, Борис Викторович. Что случилось?
— Это у тебя нужно узнать. Жду через час. Захвати табельное.
Звонок обрывается. Дима бросает телефон на диван, потом плетётся в душ. Не выспался, да и голова гудит. Настроение ни к чёрту. Какого лешего его вызывают? Он же в отпуске. Ладно. Надо, значит, надо.
Спустя час Дмитрий уже стучится в кабинет.
— Борис Викторович, вызывали?
— Проходи, садись.
— Что случилось? — спрашивает Дима, опустившись на стул.
— Вот ты мне и скажи, — Борис Викторович берёт пульт и нажимает на «плэй».
На экране оживает картинка вчерашней потасовки. Хоть драки и не было, но на записи всё выглядит несколько иначе. По Диме видно, насколько он не в адеквате. Горящие яростью глаза, угрозы. Записать видео с такого ракурса мог только один человек. Костя.
— Что это, Ковалёв?
— Вспылил. Погорячился немного.
— Немного?
— Лёша накатал заявление?
— Нет. Отказывается.
— Тогда зачем я здесь?
— Сдай оружие, Ковалёв. И прекращай заниматься самодеятельностью. Это приказ.
— Борис Викторович, вы о чём? Какая самодеятельность? У меня вообще-то отпуск.
— Люди в отпуске отдыхают, Ковалёв. А ты в дела полиции лезешь, мотаешься к ним постоянно, людей тревожишь, допрашиваешь, домой к ним заявляешься. Ещё и с потерпевшей вступил в сексуальную связь.
— Так я не работаю над этим делом. Нас ничего, кроме обоюдной симпатии, не связывает. Я не её врач, не её психолог. Где написано, что я не могу встречаться с девушками?
— Хватит, Ковалёв. Хватит. Сдавай оружие и удостоверение. Отпуск — не отпуск, неважно. Ты отстранён от работы до завершения внутреннего расследования.
— Какое ещё внутреннее расследование?
— Много жалоб на тебя, Ковалёв. Думаешь, я тебя просто так отдыхать отправил? Под тебя целая свора копает. И, прости, но твоё нападение на Алексея — это даже для меня последняя капля. Ты не можешь работать здесь, пока не придёшь в норму и не перестанешь кидаться на людей. А может, и вообще не сможешь.
— Что это значит?
— Всё решит комиссия. Тебя вызовут. Когда, пока не знаю, мне они не докладывают. Может, уже на днях. Или, наоборот, затянут. Это уж они сами решают.
— Ясно, — Дима поднимается на ноги, вынимает пистолет из кобуры, кладёт на стол. Туда же бросает «корочку». — Могу идти?
— Иди. Будь на связи.
— Так точно, товарищ майор.
— Ковалёв, — окликает его Борис Викторович, когда Дима открывает дверь. — Поверь, мне это самому не нравится.
