– Почему? С чего такое рвение? Когда ты не знал, что он бьет меня, ты сам убить меня хотел.
– Потому что не понимал причин, – оттого, как уверенная рука гладила шею и зарывалась в волосы, у Юли взбунтовавшиеся мурашки по позвоночнику вниз бежали, – думал что угодно, но только не это.
– А теперь жалость проснулась?
– У меня нет жалости к тебе, Юль.
– А что это?
Ожидала объяснений, а Денис вдруг молча привлек ее к себе и провел щекой по волосам. От неожиданности она забыла как дышать. Ладони уперлись в напряжённую грудь. Погрузившись в жар, исходящий от мужчины, не заметила, как жадно сгребла пальцами мягкую ткань футболки, словно боялась, что отпустит. От колючей щетины, коснувшейся щеки, Юля глаза прикрыла. Напряжение стало невыносимым. Ощущение сродни тому, как если бы кто-то оголил кожу и провел по нервам тонким перышком. Остро, на грани выносимого.
– Потребность защитить, – Денис сдавленно произнёс ей прямо на ухо. – Когда небезразличную мужчине женщину обижают, он готов на всё, чтобы это остановить.
Тук-тук… что он сказал?
Чиркнувшись щекой о мужскую колючую, Юля растерянно посмотрела в карие глаза.
– Что?
Дэн коснулся своим лбом ее и перевернул давно устоявшийся мир всего одной фразой:
– Не могу прекратить думать о тебе.
Почти полный стакан упал на землю, кофе выплеснулся наружу, пачкая новый брючный костюм, но Юля этого даже не заметила. Сердце, что секунду назад запнулось, взвилось к самому горлу.
– Зачем ты? – прошептала губами, а Денис снова к себе прижал.
– Я не просто так тебе говорю, что ты не одна. И ничего не прошу взамен. Всё понимаю, – она зажмурилась. Ведь это самое «взамен» уже есть. Оно цветет внутри подобно вишне, пахнет сладостью запретных чувств и горечью обреченности. – Просто хочу, чтобы знала.
Юля судорожно втянула воздух. Надо ведь оттолкнуть, потому что он прав, дать ему то, что могут с лёгкостью другие, она не в состоянии, но рука сама потянулась к напряжённому лицу.
Она так давно хотела это сделать… Кончиками пальцев коснулась колючей щетины и повела вниз к подбородку. Денис замер и на секунду прикрыл глаза, словно она ему больно сделала своим прикосновением.
А потом открыл их, и Юля утонула в том, что прочитала на дне тёмных зрачков. Её вскружило, поднимая над землёй.
Посмотрела на губы, находящиеся в нескольких миллиметрах, и Денис не сдержался. Склонился и прижался своими губами к ее. Юля застыла, а он притянул ее к себе. Всего на мгновение. Одно ворованное мгновение, в котором растворились секунды трепета.
Ему показалось, что он в этот момент сошёл с ума. Опасаясь, что Юля отстранится, придавил ее к себе, а она вместо этого губы приоткрыла. Дрожащими руками обняла за шею и приподнялась на носочках, словно сама только этого и ждала.
Глава 30
Боже, что она делает? Переступает черту, за которой агония и страдания, но ни на секунду оторваться не может. От губ мужских, с каждой секундой становящихся более напористыми, от рук, впечатанных в талию и затылок, от запаха, что запретным наркотиком окутал легкие.
Разве так бывает, чтобы от поцелуя кругом голова? Оказывается, да. От настоящего поцелуя невозможно оторваться и хочется жадно взять больше, ведь скорее всего это первый и последний раз, когда Юля позволила себе эту слабость. Наглый язык Дениса рождал в теле пожар, губы терзали, а его прерывистое дыхание говорило о том, что он на пределе. Так же, как и Юля, когда поняла, что целовать могут не насильно и не подавляюще. Что поцелуй – это что-то невообразимое, мощное и вспарывающее вены.
Юле вдруг захотелось, чтобы всё это был сон, а еще лучше кома, ведь тогда просыпаться не пришлось бы. Она бы так и осталась с Денисом в этой жизни, где им можно касаться друг друга и не придется возвращаться к жестокой реальности, в которой они по разные стороны. Всхлипнула, вспоминая о Германе, и резко отстранилась.
Схватилась за горло, вонзаясь глазами в тяжело дышащего мужчину.
– Нет, – прошептала, делая шаг назад, будто опасаясь, что сама сейчас обратно к нему бросится, – хватит. Нельзя.
Замотала отчаянно головой, а Денис снова к себе притянул и прижал. Почувствовала, как лихорадочно провел носом по волосам.
– Знаю, – надрывным шепотом в висок, – знаю, что нельзя.
– Тогда пусти, – жалобно попросила, ощущая его рехнувшийся пульс под ладонью.
– Заставь, Юль. Заставь, потому что ни черта не получается.
Отстранил от себя и снова ладонями лицо обхватил, а она задыхается. Смотрит на него и внезапно страшно становится, что, если Герман узнает, он убьет его. И ее тоже. Ей вдруг будто глаза кто-то открыл на всё происходящее и ужасные картинки возможного будущего подсунул.
Дернулась назад, едва не оступаясь и не падая на асфальт.
– Поехали домой, и забудь обо всём.
Развернулась и к машине направилась, едва ноги не ломая от быстрого шага на каблуках.
Денис запрокинул голову, пытаясь успокоить сорванный пульс. Чертово бессилие связало руки и вызвало ярость. Хотелось догнать и сказать, что всё будет хорошо. Что у него есть возможность спасти ее от ублюдка Романова, но тогда появляется вероятность, что Юля однажды не выдержит и проговорится, а этого допустить нельзя. Уж лучше пусть он будет вруном, чем тем, кто из-за собственной слабости подвергнет операцию срыву, что в дальнейшем повлечет продолжение такой жизни для самой Юли.
Как только приехали домой, девушка, не говоря ни слова, скрылась за входной дверью. Стараясь идти не очень быстро, чтобы не выдать эмоциональное состояние, собиралась подняться наверх, как раз, когда Герман вышел в холл.
– Юля, – позвал, заставляя остановиться. – Почему долго так?
Боже, у нее щеки горели, а сердце готово было из груди выскочить. Хорошо, хоть губы в машине додумалась накрасить, иначе скрыть их неприродную красноту было бы невозможно.
Обернулась, пытаясь придумать, где так сильно задержались. Отвела взгляд опасаясь, что Герман в нем все прочтет, а потом услышала, как дверь входная открывается.
Повернула голову и застыла.
Денис уверенно вошел в дом, кивком головы здороваясь с Германом.
– Папку забыла, – произнес ровным тоном, протягивая ей документы.
– Спасибо, – стараясь звучать как можно холоднее, ответила девушка, а у самой всё внутри от страха в мелкий песок искрошилось.
– Где так задержались? – потребовал ответа на свой вопрос Романов.
– Это я виноват, – взял вину на себя телохранитель. – Матери нужно было лекарства завести, а в том районе пробка оказалась.
– Почему в рабочее время?
– Ей срочно нужно было. Больше не повторится.
