Некоторое время королева двигалась наугад, осторожно, носком тонкой туфельки прощупывая зыбкую почву. О холоде, сковывающем тело, (она и не ведала, что наяву горит в лихорадке), старалась не думать. Болотная жижа насквозь промочила ненадежную обувь, конечности онемели, но Мирель сильнее стискивала зубы и шла. «Всласть потешиться неведомый колдун, наблюдая мучения королевы», — глотая злые слезы, думала она. Мысль вспышкой озарила уставшее сознание, и Мирель остановилась.
— Я не твоя игрушка, — утерев слезы тыльной стороной руки, прокаркала девушка. Слова острыми колючками царапали горло, но королева держала спину прямо и продолжала говорить. — Выйди! Покажись! Или я тебя пугаю? — постаралась усмехнуться, но растрескавшиеся губы отозвались острой болью.
Туман рассеялся, открывая полубезумному взору Миры небольшой островок, а на нем огромную змею. Ядовитая зелень чешуи резала глаза, лоснилась, выделалась на темном мху.
Королева растеряно думала, сейчас страха не было. Он оставил ее на время, позволяя связно размышлять. «Змея, — Мирель отрешенно разглядывала гадину. — Необычная… Огромная, раза в три больше привычных болотных змеюк. Вон какие кольца завила… Смотрит, будто насквозь видит душу… А бывают ли гадины разумны?.. Хотя, — догадка была похожа на внезапную молнию. — Почему и нет? Ее братец создал полузмей — са'арташи, да и сама Некрита недаром зовется изменчивой. Что ей стоит принять любой понравившийся облик?»
— Признала, — змеиное шипение заполнило пространство.
— Я вас не ждала, — непроизвольно вздрагивая, призналась Мирель.
— З-знаем, поэтому не могли не напомнить о нас-с, — змея, показав огромный раздвоенный язык, сдвинула кольца, постаралась зачаровать съежившуюся девушку.
— Зачем вы меня мучаете? — выдыхая, спросила гадину Мира, но спохватилась, что не одна она стала игрушкой для этой Хранительницы. — Зачем вы мучаете их? — она говорила об ар-де-мейцах.
— Южанка, — выплюнула, как оскорбление, Некрита. — Зря мы надеялись на тебя! Нужно было отозваться на призыв Тьяны и признать королевой ее! Да любая женщина Ар-де-Мея будет достойней тебя, потому что никогда не полюбит врага!
Мысль, сформировавшаяся в голове Мирель, оказалась полынно-горькой. Королева признала обвинения Некриты, понимая, что незаметно для самой себя полюбила Роана. И если бы он был мужчиной из другого народа, как хорошо бы все сложилось у них. Сердцем девушка понимала, что и лорд неравнодушен к ней. Но чувства, которые они испытывают вопреки всему, должны молчать и умереть невысказанными. Будь она обычной девчонкой, то презрела бы все запреты, но она королева и ей позволено и запрещено намного больше. Пусть ни один мужчина, даже Алин, не вызывал в ней подобного огня, она погасит пыл, как того ждут.
Мирель знала, что Некрита читает ее мысли.
— Я помню о клятве, — тихо уронила, кусая израненные губы, королева.
— Этого мало! Поклянись на крови! — настаивала непредсказуемая Хранительница. — Иначе, — она знала, куда следует надавить, чтобы вызвать боль, — пострадают твои родители… и тот, кто стал твоей первой любовью.
— Нет, — Мира заледенела.
— Да. Мы найдем Алина во владениях Эста и заставим его страдать вечно, искупая твои ошибки… пока еще королева, — Некрита обнажила в ухмылке острые зубы, предлагая Мирель сделать окончательный выбор.
Лед струился по венам Миры, и теперь королева, как никогда прежде, понимала, что испытывают ее подданные. Холод, вечный, сковывающий все существо, не позволяя двигаться, и осколки замерзших слез, которые царапают щеки.
— Прочь, гадина! — послышался чистый, звонкий голос.
Мирель не смогла обернуться, но со спины заметно потеплело. Змея яростно зашипела и обратилась в женщину, одетую в развевающиеся черные одежды.
— Уходи! — повторил голос, а туман, в последний раз вскинувшись, припал к земле, вполз в нее разрозненными клочками и пропал.
В небе, заглушая крики воронов Некриты, запели певчие птицы. Мертвое болото ожило, зацвело, заискрилось изумрудной листвой. Явилась перед застывшей от горя Мирой Хранительница Люблина.
— Не бойся, дитя мое, — рыжеволосая женщина улыбнулась королеве.
— Она принадлежит нам, — зло скалясь, напомнила Некрита.
— В снах у тебя нет над ней власти, — повернулась к ней Люблина. — У них иной Хранитель. Ты поймала его на слабости, а я пришла, как друг, — она склонила голову и посмотрела на собеседницу.
Хранительница магии недобро сощурилась, но возразить Люблине не смогла. Только смерила бледную Мирель своим жутким взором, напомнила:
— Твоя клятва, — и разлетелась сотней воронов, который вместе с прочими унеслись в небеса.
Хранительница любви обернулась к Мирель и с жалостью взглянула в ее застывшие, наполненные слезами глаза.
— Следуй зову сердца, дорогая моя, — произнесла она.
— Но… — сумела прошептать королева.
— Твоя клятва? — в первые за все время на чело Люблины набежала тень. — Она была поспешной, но вырванной обманом. Поэтому, если ты нарушишь ее, то я лично соберу всех Хранителей и выступлю на твоей стороне.
— А как… — встрепенулась Мира.
— Просто позови меня в нужный час, как делала дома, на юге, — с легким укором подсказала Люблина и, подойдя, коснулась губами лба Мирель. — Я не забываю о тебе…
Мира резко открыла глаза и первое, что ощутила — шершавый, мокрый язычок беспрестанно касающийся лица, губ, шеи.
— Беглянка, — прохрипела королева, и кошка заглянула ей в глаза, стоя на самой груди, а затем улеглась, громко мурлыкая, словно понимала, что пережила хозяйка, и, как могла, утешала, забирала болезнь и тоску.
Потом набежали травницы, принялись осматривать пленницу и отпаивать ее целебными отварами.
Удостоверившись, что о Мире позаботятся, Роан всецело занялся другими проблемами, особенно его беспокоили дела сестры. Весь день эрт Шеран потратил на осторожные поиски, ни брату, ни тем более Гурдину, он ни о чем не рассказал.
Тэйна вернулась в покои лишь следующей ночью, крадучись, как вор. Эрт Шеран поджидал сестру, заняв ее кровать, и оповестил о своем присутствии тихим покашливанием.
Тэйна, еще секунду назад, блаженно прислонившаяся к дверной створке, искренне верующая, что ее ухода никто не обнаружил, подпрыгнула и онемела.
— Доброй ночи, сестра, — лорд ловко поднялся и угрожающе выдвинулся вперед.
Собравшись, Тэйна вздернула подбородок и вызывающе произнесла:
— Что ты делаешь в моей комнате, брат! Не забывай, это девичья спальня!
— И где же была девица? — оскалил зубы Роан.
Тэйна не дрогнула.
— Гуляла!
— С кем? — брат подошел к ней и впился требовательным взором.
— Одна, как обычно, — она небрежно дернула плечом и попыталась отойти от двери.
