Тэйна с визгом кинулась к конюшням, понимая, что в родном замке ей не спрятаться, и, вскочив на лошадь, пустилась в бега. Лан и Гурдин вместе ступили на тропку и пошли по ней. Толпа разошлась по роще, и бывшим соперникам предстало печальное зрелище. Лан подошел к трупу брата, осмотрелся. «Кто?» — вопрошал его взгляд, обращенный на Риана.
Эрт Шеран с грустью взглянул на арфу, прислонил ее к дереву и поднялся, сцепив зубы от боли и слабости.
— Она твоя! — бывший бард сделал так, что его голос не дрогнул. Теперь чувства для него под запретом.
Лан кивнул и быстрыми шагами отправился к конюшне. Из его уст Тэйна узнает страшную правду: «Если берешь в руки оружие — будь готов к смерти!»
Гурдин испытующе взглянул на Риана, тот глаз не отвел. Древний с одобрением кивнул и побрел, гонимый ветром, бросающим в него ледяную крошку, вынуждая двигаться к центру рощи.
Здесь рос самый старый ильенграсс, настоящий великан, протягивая руки-ветви к обители Хелиоса. Гурдин думал, что Хранители встретят его в полном составе, но их пришло всего трое. Он бы усмехнулся, но губы внезапно треснули, а кровь, текущая из ранок, показалась проклятому горькой. Последующей боли он не чувствовал, хотя Хелиос постарался, его клинок, сияющий подобно множеству солнц, без устали поднимался и опускался, нанося Гурдину страшные раны.
— Стой! — древний не ожидал, что услышит ее шипящий голос. Внутри все замерло — лучше бы она не вмешивалась.
Некрита подошла ближе, и коварная, предвкушающая улыбка изогнула ее губы — непредсказуемая прочла мысли Гурдина.
— Я знаю, ты не боишься боли и молишь о смерти… — качнула головой. — Но это слишком легко, — еще она знала, куда ударить, чтобы было больнее. Преобразилась.
Гурдин сглотнул, глядя в лицо той, о которой хотел бы забыть, но не мог, как ни силился. Она являлась в снах и терзала его жестокими воспоминаниями.
— Нет, — прошептал он, а сдавленный стон, исторгнутый его горлом, походил на звериное рычание.
Так может рычать смертельно раненое животное. Некрита была довольна и не остановилась на достигнутом:
— Твое желание будет исполнено. Ты умрешь, но не сегодня, а гораздо позднее. И рука, которая оборвет твою жизнь, будет принадлежать той, в чьих жилах будет ее кровь, — Некрита постаралась, и Гурдин видел перед собой своенравную красавицу с золотыми волосами, слышал ее мелодичный голос.
— Да, — изрек он, сгорая от боли душевной, истекая кровью от телесных ран. — Оно будет справедливо… любимая… — сейчас он говорил не с Хранительницей.
И Некрита опять воспользовалась, изменилась, усмехнулась и собралась продолжить истязание, но вмешалась Люблина.
— Моя очередь, — она подошла и склонилась над Гурдиным.
Он попытался понять, что мешает ему видеть, почему красивое лицо Хранительницы расплывается перед его глазами.
— Это слезы, — тихо произнесла она. — Видишь, и ты умеешь сострадать.
— Я не… — древний понял, что Люблина права, и не смог закончить фразу.
— Кто ты? — спросила она.
— Я? — он будто бы изумился. Горестная насмешка причинила боль. — Разве не вы нарекли меня, госпожа?
— Я, — Люблина не стала отрицать. Она даже не укоряла, смотрела и взглядом умоляла вспомнить. — И кем я нарекла тебя?
— Гурдином, — имя обожгло глотку, ядом просочилось внутрь.
— Кем? — Хранительница настаивала, действуя мягко, но цепко, тревожа память.
— Судьей… — именно так звучало его новое имя в переводе с древнего языка ир'шиони. — Справедливым судьей…
— А ты? — она заплакала, горюя о его участи.
— А я… не оправдал надежд… — вздохнул. — Не рыдайте, госпожа, я не стою ваших слез…
— Стоишь, как и любой из моих детей, — не согласилась Люблина.
— Право слово! — Некрита устала слушать. — Давайте заканчивать! — непредсказуемая тоже склонилась над Гурдином.
— Я буду рядом, что бы ни случилось, — Люблина прикоснулась губами к его окровавленному лбу. Ее слезы оказались на его коже, приглушили боль, но Гурдин понял, что предыдущие страдания были лишь началом. Его ждет более суровое наказание.
— Верно, — Хелиос посмотрел своему непокорному сыну в глаза. — Мы пришли, чтобы напомнить тебе о том, кем ты стал. А чтобы и ты больше никогда не забывал, мы… — умолк и посмотрел на своих спутниц.
Некрита была довольна, Люблина оставалась печальна. Хелиос поморщился, но больше не медлил. И его сын закричал, потому что не сумел сдержать крик, когда земля под ним дрогнула. Ветви ильенграссов закрыли небо и Хранителей, корни опутали тело древнего, раскаленными прутьями ударили по ранам, потянули за волосы, сдавили ребра. Они медленно убивали проклятого, погружая в пучину нестерпимого страдания и тоски о том, чего не изменить. Кругом безысходность, гниль и безотчетный страх. Гурдин перестал понимать, где он сейчас и где находился раньше. Нет ничего, кроме всепоглощающей боли. Гурдин горел в невидимом огне, от которого нет спасения. Его крик оборвался, потому что чувства не выразить грубым воплем.
— Я запомню… запомню… раз и навсегда, — шептал он, стараясь не потерять сознание, мысленно соглашаясь со всей жестокостью, выпавшей на его долю.
Гурдин не справился, его сознание померло, но воля Хранителей была исполнена.
Тэйна подгоняла кобылку, словно за ними следовал сам грыр. Девушка была умелой наездницей и отлично знала окрестности. Впереди серой громадой на фоне небес вырисовывалась высокая вершина — значит, скоро откроется поворот на юг. Широкая дорога выведет Тэйну к приграничному городку. В Сатергисе она обязательно устроится и будет сама себе хозяйкой, может быть, получится стать наемницей или…
Мечты девушки оборвал волчий вой, раздавшийся слева. Лошадь испуганно заржала, и Тэйне пришлось приложить усилие, чтобы заставить животное двигаться прямо. В следующий миг вой повторился, теперь он звучал справа и позади. Тэйна сжала колени и пригнулась к шее кобылки, заставляя ее ускориться, а вой приближался и приближался. В ночной темноте чудилось, что силуэты огромных волков мелькают со всех сторон, обступают всадницу, загоняют, будто добычу.
— Пошли прочь! — прорычала Тэйна, чувствуя, как в груди шевелится страх. — Я вас не боюсь! — бравада прозвучала довольно громко, но в следующую секунду все звуки потонули в протяжном, бесконечном вое.
Девушка потеряла контроль над лошадью, и паникующее животное свернуло с пути, надеясь укрыться в густом ельнике. Тэйна крепко держала поводья, чтобы не упасть. Ей хотелось обернуться и оценить опасность. Впрочем, огромные тени нагоняли ее, вынуждали лошадь следовать к определенной цели. Тэйне оставалось только гадать, что ее ждет. Она подумывала спрыгнуть и дать бой, чтобы уничтожить тварей. Но испуганная кобыла двигалась вперед на огромной скорости, и колючие еловые лапы без жалости били всадницу. Темнота укрывала лес, видимое ограничивалось весьма коротким расстоянием.
