— Жду, — только и вымолвила я, потому что не хотела признаваться в том, что пытаюсь ускорить неумолимое время.
— Что так страшит тебя? — старец проявил настойчивость.
— Она, — вынужденно созналась ему, но Гурдин больше моего знал о том, что гнетет новую госпожу.
— Красавица са'арташи, — сказал так, чтобы хорошенько осознала и прониклась, но я осталась безмолвна, понимая, как старец прав. — Что знает она? — он продолжил смущать мою душу.
— Многое, — глядя в темное небо, отозвалась я.
— Почему?
— Она такая. Считает, что должна знать обо всем…
— Такая? Сильная, умная, смелая, прекрасная и обольстительная? Она должна быть такой, не так ли? — Гурдин обошел и постарался поймать мой мрачный взор.
— Да, должна… — эхом откликнулась я.
— А какой должна быть ты, эра? — опираясь на посох, старец смотрел прямо на меня.
И в эти мгновения я оказалась не способна отвести взгляд, только взирать на древнего ир'шиони, не в силах сделать нечто другое.
— Я? — получилось выдохнуть.
— Ты должна стать такой же, северная королева, иначе тебе не победить в вашем противостоянии! — выразительно приказал Гурдин, и я, едва шевеля губами, изрекла:
— Я должна стать такой же, как Беккитта — сильной, умной, смелой, прекрасной, обольстительной!
— Для начала взгляни в лицо своим страхам, перестань бояться прошлого, извлеки из него урок и забудь! — сказал и оставил меня одну, словно слился с вечерними тенями, взлетев к небесам.
Суматошно огляделась, но старца нигде не было видно. Помотала головой, прогоняя наваждение, гордо вскинула подбородок и сделала свой выбор. Хватит трястись во дворе — пора занять место рядом с лордом, показать всем, кто владеет этими землями!
Подходя к главному залу, замедлилась, но не потому, что все еще сомневалась. Здесь царила суета, несколько слуг щебетали, расточая любезности какому-то толстяку из свиты Беккит. Именно поэтому я обратила внимание на стремящегося зайти в зал человека. Круглый, невысокий, на его голове красовался ярко-желтый парик. Да и сам человечек весь искрился в свете многочисленных свечей, освещающих коридор. На одежде дорогие каменья, шею отягощают золотые цепи, переливается камзол, украшенный павлиньими перьями.
«Кто он? — был первый вопрос, который задала себе. — Не припомню его!»
Толстяк вкатился в зал, и я направилась туда же. Шум голосов, звон чаш, стук тарелок, заглушали мои шаги. Всем в зале было не до меня — здесь пировали. Столы ломились от изобилия блюд из птицы, рыбы — вареной, жареной, запеченной в сдобных пирогах. Человек в золотом, как я назвала его, присоединился к свите змеи, а я поспешила к помосту.
Меня заметили — Алэр кивнул, Беккитта подняла кубок, остальные следили напряженными взглядами за тем, как я скромно усаживаюсь справа от лорда. Слева от него расположилась гостья. Проворные слуги поставили передо мной блюдо с едой и кубок с элем, и я жестом отпустила их, прислушиваясь к беседе, которую вели за ужином.
Зря я надеялась, что речь идет о Ганнвере! Змеюка решила перенести обсуждения дел на завтра, а пока вовсю наслаждалась оказываемым гостеприимством. Эрт Шеран, как радушный хозяин, поддерживал ничего не значащий разговор. Я сердилась, потому что радостного для себя не слышала.
Как ни старалась глядеть в свою тарелку, не могла не видеть соблазнительных улыбок, расточаемых Беккит моему эру, не слышать ее льстивых слов, обращенных к нему. Вынужденно сидела прямо и неподвижно, усилием воли сохраняя самообладание. Душа была объята противоречиями — мне надобно было размышлять только о спасении Гана, но вместо этого я дико ревновала, не помышляя ни о чем ином.
Произнесла какую-то любезность, когда Алэрин обратился ко мне с вопросом. И Рин вынужден был отступить, понимая, что ему не удастся меня отвлечь.
Снова уткнулась взглядом в свою тарелку. Не выдержала, отломила кусок еще горячего хлеба и отправила его в рот, не чувствуя привычного вкуса. Все казалось пресным. Мне необходимо было сделать хоть что-то, а не сидеть, безмолвно слушая вкрадчивые речи змеи.
Подняла глаза, чтобы оглядеть зал, хладнокровно оценила обстановку, дольше всех рассматривая человека в золотом. Вспомнился и его голос, что-то тревожило, вынуждая глубоко задуматься. Осознав, что именно, с трудом заставила себя усидеть на месте, не кинуться в зал. Перемена во мне насторожила Рейна, и он повернулся. И Беккитта обратила на меня свое королевское внимание, ловя каждую эмоцию, неосторожно промелькнувшую на моем лице. А я была уверена, ее обманчиво сонный взгляд, словно ненароком скользящий по залу, подмечает любую мелочь. Так и со мной, она догадалась, что я узнала человека в золотом. Ее глаза бросали мне вызов и источали ненависть.
— Ниавель, — змея обратилась ко мне по имени, — меня радует, что годы обучения в моем замке не прошли для тебя бесполезно! — улыбнулась, только мне захотелось поежиться.
Но я растянула губы в ответной холодной улыбке, заставляя супруга заволноваться. Он ощущал и мое смятение, и боль, и кратковременную радость. Переживая, Алэр внешне оставался все тем же радушным хозяином.
— Да, — разговаривала только с Беккиттой, — я узнала своего младшего брата, несмотря на то, что он изменился.
— Теперь вся семья в сборе! — издевка в ее голосе обожгла хуже пощечины, но я сдержалась.
Ледяная улыбка намертво приклеилась к моим устам. Вопросов от меня не последовало, поэтому говорить пришлось змее:
— Думаю, вам есть, о чем побеседовать, — отклика она не дождалась и продолжила. — Например, о вашей сестре, как ее звали?
— Северия, — ровно подсказала я, удивляясь своему показному безразличию.
А после осознала, что совершенно не теряюсь в присутствии Беккит, потому и голос мой не дрожит, а эмоции скрыты так, что никто и никогда не узнает, что у меня на душе. Са'арташи поняла и это, подняла чашу:
— Тогда нам остается дождаться окончание пира, Ниавель?
— Именно так, Беккитта! — отсалютовала ей своим кубком.
Его я крепко держала в правой руке, левую же до боли стиснула в кулак, чтобы ничем себя не выдать. А потом… потом муж дотянулся до меня, накрыл своей ладонью мою. Спустя один-единственный, мучительно долгий, будто вечность, миг я разжала кулак, чтобы наши пальцы переплелись.
Весьма спокойно дождалась глубокой ночи, люди постепенно покинули главный зал. Поднялся и человек в золотом…
Бросил быстрый взгляд на Беккитту, и она поманила его к нам. Сердце забилось, как пойманная в клетку птаха, пока человек в золотом медленно продвигался в нашу сторону. Встреча с ним лицом к лицу беспокоила меня. Глядя, как толстяк приближается, ругала себя и мысленно гадала, почему я не могу звать младшего брата по имени.
Лавен! Он рос красивым ребенком, был любимцем родителей и со временем мог превратиться в обаятельного, сильного парня. Моргнула и заставила себя улыбнуться подходящему брату.
