— Ну, — Ди попыталась рассмотреть, и я с готовностью протянула младенца ей.
Альбина отпрыгнула.
— Ты чего? Я не знаю, что с ним делать!
— И я не знаю… — ошалело призналась я, и мы обе с надеждой повернулись к Лиону.
Он вытаращил на нас глаза.
— Вы сдурели? Вы же бабы!!!
У меня не нашлось, что ответить ему, Диль тоже промолчала и на всякий случай попятилась. Мысль ко мне пришла только одна: «Хорошо бы вместо нее со мной поехали Риона или Эвильена… ну, или Лелька, на худой конец!»
Эрт Декрит не выдержал:
— Да что в ваших головах творится? Вас чему учили?! — понял, что сболтнул, махнул рукой, раздраженно взъерошил темные волосы и со вздохом уточнил. — Младенца никто не должен видеть?
— Да, — кивнула я неопределенно, потому что никак не удавалось собраться с мыслями. Все не о том, все не те думы, иные чувства, путающие меня, сбивающие с толку. Много эмоций, так что, кажется, они переливаются через край, но разве о ребенке и его несчастной матери должны они быть?! Впервые в жизни пришлось столкнуться с тем, что должна отвечать за то, что совершила. Обычно, когда спасала жизни, меня благодарили, а здесь… Раньше было легче — излечила, а потом не моя забота, найдутся те, кто знает, что делать дальше. Привыкла думать или о себе, или о целой стране, но так, чтобы о конкретном человеке, чужом, беззащитном…
— Ваши покои, госпожа, готовы, — Лион мотнул головой, привлекая мое внимание.
— Не время, — голос, словно не мой, доносился, как будто издалека, — мне нужно вернуться… Ган ждет…
— Буран разыгрался, зима пожаловала! Домой сейчас никак нельзя — заплутаем, станем добычей метели! — эрт Декрит упрямо скрестил руки на груди.
С недоверием смотрела на него, и демон поднял вверх указательный палец, произнося:
— Прислушайтесь…
Слушать не стала, передала Лиону пищащего младенца, бросилась наверх. Бежала, не слушая криков, не глядя вокруг. И лишь разочарование после, когда вгляделась во тьму за порогом, слушая, как трещать ветви деревьев под яростным напором ветра, подмечая, как танцуют снежинки свой танец, приветствуя хозяйку…
Тишина, стоящая в подземельях, куда я вернулась, оглушала, слышались сквозь нее песни вьюги, что бесчинствовала наверху, и я ощутила, как не хватает присутствия Духа, который в данный миг казался родным и близким. Метались тени под потолком, создавая мрачные иллюзии, двигались по стенам, переплетались в колдовском танце. Потому, когда три из них стали реальны, я сразу не сообразила, в чем дело. Но зато когда поняла, твердо повелела Ди:
— Остановись!
— Грыр, что творится! — ругнулся эрт Декрит, одной рукой, поддерживая сверток, другой, держа меч, наступая на раненого паренька.
Я взмахнула рукой, прося, а не приказывая:
— Не торопись, Лион!
— Вы не видите? — он прищурился и пояснил. — Вдова эрт Линнель, дабы скрыть позор семьи, распустила стражу, и этот…
— Он отец младенца! — ответила я на его возмущение, а бывший конюх вдруг протянул ко мне руки:
— Отдайте! — в этот момент он не думал ни о каких угрозах, только о ребенке.
Ди держала меч наготове, и его острие почти касалось горла молодого мужчины, но его, казалось, это мало беспокоило.
— Что важно для тебя? — спросила я, решая, что предпринять.
— Вилина и… — паренек осекся под моим суровым взглядом, но не испугался, поэтому посчитала нужным сказать:
— У тебя родился сын, — помолчала, ловя мимолетную счастливую улыбку бывшего конюха, и досказала. — Но он не выживет без помощи целителя!
Диль смотрела долго, проницательно, порой осуждающе, и я знала, о чем она думает: «Нет ребенка — меньше забот!» Но отступить не могла, не простила бы себя, если бы просто сдалась и позволила отцу забрать слабое дитя. Мельком повернувшись к эрт Декриту, заметила в его взгляде одобрение, словно он знал о моих раздумьях и удивлялся, но соглашался.
— Позвольте, — отец ребенка встал на колени, глядя на меня, понимая, кто решает, и Диль тут же толкнула его, однако, совет ее оказался кстати:
— Пошел вон!
Я решила быть милосерднее:
— Уходи, пока есть шанс! Метель скроет все следы, а вдова не сразу опомниться! — и, подчинившись порыву, сказала: — Я позабочусь о мальчике!
Вытирая кровь с искусанных губ, молодой мужчина, кивнул мне, быстро поднялся и бегом скрылся в извилистых проходах.
— Позаботишься? — Ди не изменила своего мнения. — Интересно знать как?
Я задала себе этот же вопрос, раз сто за ночь, пока мы с альбиной пытались понять, что делать с младенцем. Душа моя, как никогда раньше, горела в огне противоречий, заставляя метаться, как тигрица в клетке. Когда хочется бежать, но нет ни сил, ни возможности. Метель за окном трепала гобелен, пела свою тревожащую душу песню, заставляя ходить из угла в угол. Я не чувствовала ни мужа, ни Гана, и это настораживало. Ребенок кричал, ругалась Ди себе под нос, укачивая его, порой передавая мне.
Утром, когда солнечный луч пробил серую пелену туч, и заискрился снег на равнине, в покои пришла Рилина.
Младенец кричал, не успокаиваясь, мы с Ри по очереди похлопывали его.
— Вижу, Лион ничуть не преувеличил! — эра показательно покачала головой, с досадой всплеснула руками и произнесла. — Да что вы за неумехи?! — и мне. — Понятно, почему Люблина не позволяет тебя стать матерью!
— Угу! — бессонная ночь сказалась на состоянии Диль. И без того неугомонная альбина проболталась. — Видно, с ведома Хранительницы ваша травница ежедневно готовит Ниа «отвар вдов»!
Рилина вскинулась:
— Это правда? — вопрос предназначался только мне.
Молчаливо дала понять, что слова Ди верны, и я ни о чем не догадывалась.
Лицо Рилины омрачилось, и, прежде чем ответить, она долго думала.
— Скажу Маег, что сама стану готовить для тебя утренний отвар!
Ночь без сна не прошла бесследно и для меня, все инстинкты, реакции организма, чувства притупились. Так не хотелось думать, переживать, что-то просчитывать, и я поминутно зевала.
Первый зимний денек выдался солнечным и морозным. Снег укрыл темную землю, копыта лошадей то и дело тонули в нем. Я едва в седле не подпрыгивала от нетерпения, ощущая смутную тревогу и все усиливающуюся боль. Хотелось пустить коня галопом, унестись от всех, взлететь над заметенной дорогой. Из-за младенца делали частые остановки, и Рилина строго следила за тем, чтобы я была поблизости. Она поила ребенка козьим молоком, хранившемся в бурдюке, который вез за пазухой Тарис. А я вливала магию, как и прежде, по капле, чтобы тельце привыкло. Сам мальчик лежал в корзинке, укутанный с головой в одеяла и кусочки меха. Ношу доверили везти эрт Декриту. Этот все не сводил с меня своего мрачного испытующего взгляда, порой чудилось, что демон старается проникнуть в мои мысли. В такие минуты я отворачивалась, щурилась на солнце, стараясь думать о хорошем.
