Я сказала ему, что пришла пора. Война ступила на наши земли. Нужно позаботиться об урожае, хотя бы о том, что успел созреть к этому дню.
Вздрогнула, когда кобылка побежала резвее. Ее ноздри раздувались, бока ходили ходуном, но животина неслась к спасительному лесочку у подножия холма. Лошадь Дуга скакала бок о бок с моей, хоть парень и пытался удержать ее и двигаться вторым.
— Успеем, — впервые за долгое время я разомкнула сухие, потрескавшиеся губы.
— Успеем, — каркающим тоном отозвался Дуг. Его уста тоже кровоточили, по лицу бежали влажные дорожки, четко выделяющиеся на грязной коже.
В ушах свистел ветер, хрипели уставшие лошади, стучали их копыта, да слышалось сбивчивое дыхание пары, оставшейся от отряда. Я опять прикрыла веки — мои люди еще дышали, и значит, я должна быть с ними.
Закат застал нас в лесу. Косые лучи нехотя уползающего за горизонт светила стелились кровавыми полосами по земле. У меня было полное ощущение, что уже не смогу слезть с лошади, казалось — я приросла к ее спине. Мы двигались по узкой тропе, выбранной наугад — все вперед и вперед. «Не останавливаться!» — только эта мысль звенела в голове, в вышине заливались птицы, радуясь вечерней прохладе.
Их легкомысленные песенки спугнуло резкое, бьющее по нервам ржание лошади Дуга. Некоторое время я двигалась вперед, пока не заставила себя обернуться. Дуг загнал свою кобылу, и она упала. На ее морде были пена и кровь. Натужное дыхание нарушало мир и покой наступившего вечера, а вот Дуг похоже не дышал, придавленный собственной лошадью. Я натянула поводья, и моя кобылка всхрапнула и встала, как вкопанная.
Мне казалось, что я спускаюсь вечно. Настолько медленно я двигалась, стараясь не упасть. Но в последний момент не удержалась, хорошо, что успела инстинктивно выставить руки. Я дышала так, точно пробежала все расстояние на своих ногах. Перед глазами плясали черные мушки, в горле саднило, я не могла позвать Дуга. Пришлось ползти, а лошадь, завидевшая меня, тревожно заржала, зашевелилась. Голова Дуга сильнее запрокинулась, он не подавал признаков жизни.
Пришлось заговорить. Голос не слушался, но увещевала испуганную кобылку. Не помню, что именно делала, как успокоила ее и заставила встать. Дуг не двигался и выглядел совсем плохо. Теперь все мое внимание сосредоточилось на нем. Пришлось обращаться к магии и подлечить его. Минуты, что я была одна в лесу, окутанном серыми летними сумерками, показались мне бесконечными.
Моя собственная лошадь успела отойти. Хорошо, что недалеко. Умное животное нашло воду. Не мешкая, я потянула к звенящему между деревьев ручью Дуга. Его кобылка медленно плелась следом. Когда парень был устроен, я позволила себе отдых. Прислонилась к шероховатому стволу и съела несколько хлебцев, а затем прикрыла веки.
На рассвете проснулась. Стало прохладно. Молочно-белый туман, словно чудовище, медленно расползался из-за темных стволов. Дуг, спящий неподалеку, беспокойно ворочался. Лошадей видно не было. Я была сильно измучена и ничуть не отдохнула. Тело беспощадно ломило. Мне стало казаться, что я никогда не поднимусь. Я скрипела зубами, вынуждая себя разогнуться и встать. Сделала только хуже, с губ сорвался стон. Тело пронзила острая вспышка боли.
Поняла сразу — началось! И такая тоска навалилась, кричи — не кричи, лей слезы, а ничего не изменишь! Я знала, как трудно приходится роженицам. Но одно дело наблюдать и помогать, другое — ждать помощи. Без нее мне никак не обойтись. Превозмогая сильнейшую боль, от которой можно сойти с ума, я направилась к Дугу. Придется парню попотеть вместе со мной. Это будет тяжелым воспоминанием, а расстояние — самым длинным за всю мою сознательную жизнь.
Обычно я погружала излеченного в сон и забывала, сейчас нужно было повернуть процесс вспять. Главное — отрешиться от действительности, но как же сложно забыть о боли, которая разрывает внутренности. Голова шла кругом, из горла вырывались хрипы, так что мне не сразу удалось достучаться до сознания Дуга.
Он открыл глаза, немного поморгал и вскочил, точно ужаленный.
— Что произошло? — стремительно огляделся по сторонам, и тотчас его очи расширились.
Объяснений от меня не требовалось, и я перешла к сути дела:
— Там в седельной суме лежит котелок. Разведи костер. Вскипяти воды. Достань одеяло, — говорила быстро и отрывисто, стараясь ритмично дышать.
Дуг замахал руками, попятился и что-то промычал. Пришлось напрячь силы и прикрикнуть:
— Кроме тебя некому!
— Я не умею, — с жалким видом изрек он.
Я вновь собиралась повысить голос, но очередной аккорд боли не позволил. По щеке скатилась слеза, и я использовала истинно женское оружие:
— Пожалуйста, — слезинки одна за другой орошали мои скулы.
Дуг еще немного помедлил, а потом кинулся к брошенным у дерева седельным сумкам. Мне тоже нужно было найти опору, и я начала двигаться. Успокаивала себя тем, что когда-нибудь зимним студеным вечером, сидя возле камина, я буду рассказывать о том, как родилась новая королева севера. Доползла, прислонилась спиной к твердому, шероховатому стволу, стоящему тут задолго до моего прибытия. Взглянула сквозь шевелящуюся на утреннем ветру крону на светлеющее небо, прикрыла слезящиеся глаза. Плохо, что целители не умеют изгонять собственные хвори. Если бы не этот существенный недостаток, я бы не сомневалась, что роды пройдут, как нужно. Раньше мне всегда подсказывали, и я не сильно присматривалась к действиям повитухи.
Дуг нервными рывками высек искру, и ветерок быстро раздул костерок. Огонь опасен сухими летними днями, но нам не обойтись без него.
— Нож, — запоздало произнесла я и вытянула кинжал из аравейской стали.
Дуг носился по поляне туда и обратно, стремясь успеть все. На меня он поглядывал встревожено и время от времени сжимал и разжимал пальцы. Я старалась не кричать от пронизывающей, разрывающей изнутри боли, искусав губы в кровь.
Парень подбегал, быстро задавал очередной вопрос и выжидающе смотрел на меня. От боли, сжигающей нутро, у меня перед глазами все расплывалось. Хотелось кричать во весь голос, и с каждым мигом сдерживаться было все труднее и труднее. Я пыталась отвечать четко, но иногда боль прорывалась наружу, искажала лицо, выходила стоном.
Последующие минуты слились в вечность, наполненную страданием. Я уговаривала себя держаться, что-то шептала, то ли себе, то ли дочери, то ли Дугу. Порой видела его лицо сквозь туманную пелену, а иногда смотрела в небо, на которое взбиралось жаркое летнее солнце. Парень обтирал мой лоб влажной тканью, стараясь облегчить муку. Я поднимала взор и раз за разом повторяла ему одно и тоже, чтобы не забыл и не растерялся в подходящий момент.
Когда время пришло, я закричала, слезы лились ручьем, смешивались с потом. Но я позабыла о страдании, когда услышала ответный крик, и раскрыла зажмуренные веки. Дуг ловко перерезал пуповину нагретым на огне кинжалом, обтер кричащую малышку, делающую свои первые вдохи и выдохи, а затем поднял ее. Парень раскраснелся, на его губах сияла улыбка. В золотистом свете солнца, моя Ариэль кричала, не умолкая, смешно растопыривая ручки и ножки. Я увидела слезы на скулах парня, и вновь зарыдала, теперь от облегчения и ничем не омраченного счастья.
