Я насчитала пятнадцать снежных монстров. Дождь помаленьку стихал, ветер спокойнее опускал на растерзанную землю сорванные листья. Гурдин стоял напротив меня и улыбался сквозь слезы. Я отвечала ему тем же. Мы понимали друг друга без слов. В этот горестный, но одновременно радостный миг я ощутила все, что чувствовал проклятый правитель Ша'Терина много столетий назад.
Я больше не ругала его, мои мысли текли ровно. Я хотела выразить свои нахлынувшие чувства словами, но ливень перешел в легкую морось, и на поляну выбежала раскрасневшаяся, мокрая и взволнованная до невозможности Жин.
— Хвала Хелиосу! Я нашла вас, — сказала она и тут же осеклась.
Тревожный взгляд девчонки перебегал с меня на старца, от распростертого тела Лавена к лежащему ничком Дугу, а потом сверкнул восхищением, когда Тижина углядела моих новых воинов. Она успела вопросительно взглянуть на Гурдина, прежде чем разум осознал, чья боль возродила снежных чудовищ.
Темные глаза Жин изумленно распахнулись, она смотрела так, точно впервые видела меня. Потом ее уста опять пришли в движение:
— Что случилось? — я видела ее нить. Она взволнованно билась, и это был ритм бешено стучащего сердца девчонки.
— Эрт Дорн — первый советник Беккитты украл и унес с собой мою новорожденную дочь Ариэль, — произнесла я настолько спокойно, что даже монстры поежились от холода. Голос напоминал карканье могильных воронов. — Он вернет мне дочку, если я отдам ему сына Ганнвера.
Тижина не дрогнула, не отвела вдумчивого, но расчетливо взора. Я не удивилась, девчонка могла быть холодной и рассудительной. А она въедливо поинтересовалась:
— И что ты планируешь делать?
Вопрос застал меня врасплох, я не могла солгать Тижине. И хриплый, жуткий голос, принадлежащий королеве севера, раздался вновь:
— Я отдам ему одного ребенка из тех, что поклялась защищать, — сердце дрогнуло, но всего один раз. Потом, когда-нибудь меня будет ждать расплата за содеянное, но сейчас я нашла выход, и ясно понимала, чем все оберется для меня.
Жин хмыкнула:
— Вот как… — в ее словах не было осуждения, лишь горечь, что охватывает каждого из нас уходящим летом.
Я услышала вздох Гурдина и намеревалась сказать, но Тижина меня опередила:
— Ты не сделаешь эту подлость, — храбро и гордо улыбнулась, — потому что у тебя есть я!
Я невольно нахмурилась, а Жин показательно распрямила плечи и прикрыла веки, будто испытывала ужасную боль. Мне хотелось остановить ее, но тело сковала слабость, едва глаза увидели великолепные, темные крылья, которые, точно парус у далекого корабля, раскрылись за спиной девчонки.
— Твой дар, — выдохнула я.
— Мой, — Тижина распахнула веки и улыбнулась, хотя в глубине карих глаз плескалась боль.
Сестра моего лорда не позволила страданию окрепнуть, она расправила огромные, переливающиеся крылья и взмахнула ими, чтобы взмыть в небеса. Ветер донес до меня твердое обещание Жин:
— Жди. Мы вернемся!
Я провожала ее взглядом, пока крылатая фигура не скрылась за деревьями. И вот теперь меня одолела слабость, захотелось упасть ниц и лежать, словно нахожусь на последнем издыхании и жду прихода смерти. Чудовища, как будто ощутили мои чувства, вперед вышло то, что появилось первым. Оно смотрело, и в темных глубинах его жутких глаз один за другим мелькали огоньки. Ветер, вклинившись между нами, запел особую песнь. Одну из тех, которые поют воины, уходящие в поход.
— Думаю, с чего начать, — выговорила я, через силу ворочая языком.
Во рту пересохло, и я нашла себе дело. Дошла и вытащила фляжку с водой, чтобы жадно напиться, роняя капли на землю. Утерла губы тыльной стороной руки, взгляд упал на лежавших молодых парней, один из которых уже никогда не поднимется. За Лавена Бекитта ответит сполна. Брат так и не успел пожить по-настоящему — сначала был мал и не понимал, что делает, а потом поддался чужому влиянию. С него спросят, но я обязательно схожу в храм, чтобы попросить Хранителя смерти о милости для брата.
Целительная магия еще не восстановилась, поэтому я нашла кусок полотна, разорвала его на длинные полосы, промыла и перевязала рану Дуга. Руки дрожали, но я справилась и без магии. Потом, сама не поняла, как победила накатившую слабость, принялась поднимать с земли сломанные ветки. Каждого ар-де-мейца должен ждать в конце пути погребальный костер. Гурдин помогал мне, собирал камни и укладывал их вокруг будущего костра. Снежные монстры, точно стражи, расположились вокруг поляны, готовые растерзать любого врага. Постепенно я поняла, что чудовища связаны со мной. Они чувствуют все, что владеет мной. Да, в строю тех, кто зависит от моей силы, прибавилось. Вновь вспомнилась колдунья и старые развалины. Так что у меня нет права сдаваться. Тем более с такими помощниками. Они различат тех, кем я дорожу, и тех, кого следует убить без раздумий.
Я не гадала, что случится после, потому как обязана быть готова к любому повороту событий. Пальцы тряслись, когда я пыталась высечь искру. Мои тонкие запястья обхватили загорелые руки.
— Давайте я, — произнес очнувшийся Дуг.
Выглядел он неважно, но я заметила и стальной блеск в сузившихся глазах, и играющие желваки на скулах и твердую уверенность в каждом жесте. Не только мне сегодня пришлось в очередной раз измениться. Дугу тоже пришлось несладко, он винил себя в случившемся, хотя до конца не осознавал, что и как произошло. Ему потом расскажут, но не я.
Хворост затрещал, когда по нему пробежала первая искра. Ветер жадно подгонял ее, превращая крохотный огонек в дикое пламя. Я попросила его не усердствовать. По небу плыли серые тучи, но дождь на сегодня иссяк. От огня снова стало жарко, и по лицам трех собравших потекли капли пота, а может, это были слезы, как и у меня. Я прощалась с Лавеном, прощала и его, и себя за то, что не доглядела, обещала отомстить и вернуться, чтобы рассказать о его подвиге. Брат действительно постарался помочь, искупить вину перед всем нашим родом. Не получилось. Но так бывает, и не мне ругать его. Кто или что повлияло на брата и изменило его взгляды, я могу лишь догадываться. Тот, кто привел его на поляну в нужное время, никогда не поделится со мной этими сведениями. Скажет, что история не моя. Как не моя? Да ладно, Гурдин на то и судья, хладнокровный и беспристрастный, как само время. Его удел следить и вершить правосудие, что он и делает век за веком, ожидая прощения за давнее преступление.
Костер догорал, я смотрела на пепел, который нужно будет взять с собой, когда на поляне появился вампир. Орон шумно втянул носом воздух, оглядел меня с ног до головы мрачным суровым взором. Я выпрямилась:
— Выгляжу, как мертвец, поднятый из могилы, но полна сил и готова действовать! — хмыкнула, поймав его ироничную усмешку. — Разумеется, только после того, как приведу себя в порядок. Здесь ручей и у меня есть смена одежды.
— Что произошло? Мне важно знать, — голос Орона был таким же сумрачным, как и весь вид.
