Творчество – это, по сути, нахождение того самого третьего. Талант – это датчик двойственности, улавливающий скрытые аналогии между уже существующими вещами. И когда он их уловит, сочинитель в творческом порыве превращает известное в новое, переплавляя два отдельных образа в не существовавший прежде третий.
В каком же направлении движется творческая мысль, открывая это третье? Из правого полушария в левое или из левого в правое? От частного к общему или от общего к частному? Ответ: гениальная мысль течет в обоих направлениях – меняя его иногда постепенно, а иногда мгновенно – поскольку разум и воображение подпитывают друг друга
[20].
Возьмем, например, фэнтези. Создавая сказочных персонажей, писатели часто берут за основу архетипы (мудрец, воин, прародительница) и, приземлив, отправляют вращаться среди простых смертных (переход от концептуального к действительному). Работая над социальной драмой, писатель может оттолкнуться от подлинного случая, взятого из новостей и, создав необходимый ансамбль персонажей, разыграть битву между справедливостью и несправедливостью на высоком символическом уровне (переход от действительного к концептуальному). Вот для сравнения два фильма 2017 года – «Чудо-женщина» (Wonder Woman), в котором богиня, спустившись с небес, сражается в земной войне, и «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» (Three Billboards Outside Ebbing, Missuri), где месть владелицы сувенирного магазина за убийство своей дочери перерастает в исполненную символизма борьбу.
Творческая мысль, подобно богу Гермесу, снует в крылатых сандалиях туда-обратно между двумя мирами – рациональным и иррациональным, левополушарным и правополушарным – обуздывая хаос действительности и надевая на него сбрую эстетического порядка.
Словно расшалившийся ребенок, творчество забрасывает рассудок куда подальше и, оседлав свободные ассоциации, несется вскачь в радостном галопе. Когда две случайные мысли, внезапно столкнувшись, сливаются в нечто третье, правое полушарие хватает эту драгоценность и вручает левому – вот тогда автор может применить свое сознательное мастерство, встраивая этот сияющий образец оригинальности в свои наброски и превращая в запоминающийся персонаж.
Две теории создания персонажей
Как протекает этот процесс, пока вопрос открытый. Придумывают писатели персонажей или вынашивают и производят на свет? Что представляет собой персонаж – продукт сознательного творчества или порождение подсознания?
Придумывание
Кто-то из писателей начинает с вдохновившей его идеи, затем устраивает мозговой штурм и, импровизируя, создает персонажей с теми свойствами и параметрами, которые будут соответствовать его изначальному видению.
Вот как это было у Сьюзен Коллинз, автора «Голодных игр» (The Hunger Games): «Как-то вечером я лежала в кровати, уставшая как собака, и листала каналы. Перед глазами мелькали реалити-шоу, где молодые люди состязались за приз в миллион долларов, за холостяка и прочее в том же духе. Потом мне попались кадры войны в Ираке. Эти два образа объединились во что-то острое и беспокойное – в этот миг у меня и возникла идея истории о Китнисс».
Прозаик Патрик Макграт нередко находит проблески будущего произведения в самых заурядных, но при этом загадочных действиях – это может быть странная интонация или необычно надетая шляпа. Тогда он задается вопросом: «Какой человек будет разговаривать таким голосом и вот так надевать шляпу?» Коснувшись пальцами клавиатуры, он объединяет свой творческий талант с накопленным за всю жизнь багажом наблюдений и знания порывов человеческой души, выращивая из подмеченной загадочной особенности психологически убедительный персонаж и историю.
Вынашивание
Другие писатели считают себя не авторами, а просто причастными, чем-то вроде канала для созданий, пробивающихся в будущую историю. Их персонажи словно ведут независимое существование где-то в другом измерении, а затем, пройдя через родовые пути разума, попадают в поле зрения и сознание автора.
Элизабет Боуэн в своей книге «Заметки о том, как писать романы» говорит, что нас дезориентирует само понятие «создание персонажа». Персонажи, считает она, существуют заранее. Они просто медленно проступают в сознании писателя – как завязавший с вами беседу в вагонном полумраке попутчик, по мере того как глаза привыкают к темноте.
Элизабет Страут, автор завоевавшего Пулитцеровскую премию романа «Оливия Киттеридж», утверждает, что ее персонажи никогда, вопреки частым предположениям читателей, не отражают ее собственный опыт. Они пробуждаются к жизни таинственным образом, словно сами собой, в случайных сценах или обрывках диалога, а потом, в процессе, который она сама затрудняется описать, постепенно обретают плоть. Элизабет записывает кусочки текста на клочках бумаги и собирает их в одном месте. Затем она какие-то выкидывает, какие-то оставляет до того момента, пока «персонажи разберутся со своими делами, и у меня останется то, что соответствует действительности».
А вот слова романистки Энн Ламотт: «Я всегда считала, что эти люди, которых я ношу внутри, – персонажи – сами знают, кто они, чего хотят и что произойдет, но я нужна им, чтобы помочь изложить это на бумаге, потому что сами они печатать не умеют».
У большинства писателей ежедневная работа над созданием персонажа проходит в обоих режимах – и с приветами из подсознания (вынашивание), и в виде импровизации с расхаживанием по комнате (придумывание). С каждым новым персонажем писатель перебирает все источники вдохновения и жонглирует ими, пытаясь добиться идеального баланса.
Безусловно, в творчестве есть своя тайна, но в утверждении, будто персонаж отказывается делать то, что требует от него автор, мне видится писательское самолюбование. Разве композитор заявит, что у него отказывается звучать аккорд, который он хочет сыграть? А художник станет рассказывать, что красный цвет у него своевольничает? Некоторые писатели, пытаясь придать себе загадочности, пытаются внушить нам, что сочинительство – это как сон, автор просто повинуется данным ему от природы побуждениям и выступает проводником для инстинктивных сил, над которыми он не властен. Такая романтизация всегда выглядела несколько наигранной и претенциозной.
Представьте себе, что какой-нибудь из ваших персонажей, как у Вуди Аллена или Луиджи Пиранделло, перенесся из вашего произведения в действительность. Только не в вымышленную, как в «Пурпурной розе Каира» и «Шести персонажах в поисках автора», а самую что ни на есть настоящую. Допустим, этот персонаж решил сам написать свою историю. И завладел вашей клавиатурой. И тут оказывается, что писательского таланта у него нет. И как вам быть дальше?
Персонаж – это произведение искусства, а не мастер. Персонажи объявляются в сознании автора и делают ровно то, что он вообразит, пусть зачастую это станет неожиданностью для него самого. Удивляться собственным идеям для талантливого писателя дело привычное. Подсознание впитывает непосредственные жизненные впечатления мастера и изучаемые им любые факты и информацию, а также грезы и игру воображения и, перемешав все это, лепит новые формы, которые и отправляет обратно в сознание. Эти процессы идут подспудно, незримо, пока в какой-то момент автора не озарит неожиданными для него самого мыслями о поступках и радикальных сплавах черт характера. Подобные гениальные озарения – плод кипучей работы подсознания, которая идет без ведома автора, пока тот тянет лямку ремесла.
