Как уже отмечалось, персонажи служат познавательным целям. Люди, как реальные, так и вымышленные, – это загадка, которую нужно разгадать. Персонажи пробуждают наше любопытство, а потом удовлетворяют его по мере того, как мы узнаем, что происходит у них в голове и в сердце, постигая в результате что-то важное в себе и в других.
С этим все понятно. А вот эмоциональную связь объяснить труднее. Рыдать при виде обугленных останков погибших в лесном пожаре в реальной жизни – вполне логичная реакция. Но что заставляет нас оплакивать вымышленных персонажей, не сумевших спастись из «Вздымающегося ада» (The Towering Inferno)? Как выдуманные персонажи в выдуманном мире пересекают черту, отделяющую вымысел от реальности, и берут читателя и зрителя за душу? Как ненастоящие создания вызывают самые настоящие – и даже болезненные – эмоции?
Сила «как если бы»
Между двумя областями нашего внутреннего мира – рациональным мышлением и инстинктивными эмоциями – располагается третья. Наше сознание, если ему захочется, умеет вынести реальность за скобки и уютно устроиться в воображаемом пространстве под названием «как если бы».
Способность притвориться, вообразить и рассуждать в режиме «как если бы» – еще одно эволюционное приспособление, повышающее вероятность выживания. Переключение в гипотетический режим дает шанс отрепетировать события до того, как они произойдут, чтобы выжить, когда они произойдут. Первым видом искусства, например, гораздо более древним, чем наскальные рисунки, резьба по дереву, кости и камню, был танец – древняя церемония «как если бы», репетирующая выслеживание и убийство зверя как подготовку к реальному поединку жизни и смерти.
То же самое относится к историям и их персонажам. Выстраивая эмоциональную связь с несуществующими людьми, мы переживаем пробные чувства – пробную любовь до того, как влюбимся, пробный страх до того, как попадем в реальную передрягу, пробное горе до того, как столкнемся с реальной утратой. Эмоциональное погружение в вымышленное «как если бы» готовит наше сознание к грядущему аналогу в действительности, позволяя отрепетировать его для выживания и вооружить нас на всякий реальный пожарный случай
[118].
Точка зрения читателя/зрителя
Переживания аудитории за персонажа кажутся читателю/зрителю совершенно простыми и естественными, однако от писателя, создающего почву для этих переживаний, требуется умение уравновесить их разные составляющие.
Начнем с того, что в жизни есть только два базовых эмоциональных переживания – приятное и мучительное. Но каждое из них включает бесконечное число оттенков и тонов – приятных, таких как радость, любовь, красота и чувственность, в противовес мучительным, таким как горе, ярость, ужас, печаль. Особенности эмоций зависят от двух разных реакций читателя/зрителя на персонажа, а именно сочувствия и эмпатии.
Сочувствие, или симпатия
Когда персонаж симпатичен читателю/зрителю, тот проникается к нему сочувствием. Приятный, обаятельный персонаж нравится им, как может нравиться сосед, товарищ по работе, знакомый – тот, с кем хорошо иногда перекинутся парой слов. Разумеется, верно и обратное. Если читателю/зрителю персонаж не нравится, он будет вызывать у них только раздражение и даже презрение (которых, возможно, автор и добивался).
Эмпатия, или отождествление
Открыв книгу (устроившись в кресле перед сценой или экраном), читатель/зритель начинает выискивать в мире развернутой перед ним истории точку приложения своего эмоционального интереса. Познакомившись с сеттингом и действующими лицами, он в два счета отделяет положительное от отрицательного, ценное от бесполезного, скучное от интересного, правильное от неправильного, добро от зла, отыскивая «центр добра».
Он ищет «добро», поскольку, как любой человек, понимает, что у него есть недостатки и слабости, но, в общем и целом, видит себя скорее правдивым, чем лживым, скорее справедливым, чем несправедливым, скорее честным, чем подлым, и свои намерения считает искренними. А так как самого себя он причисляет к фигурам по сути своей положительным, то закономерно хочет видеть в центре добра данной истории отражение себя
[119].
Почувствовав связь между тем или иным собственным качеством и тем же качеством у действующего лица, он отождествляет себя с этим действующим лицом. Эмпатия, ощущение, что «мы с тобой одной крови», превращает персонажа в того, кого читатель/зритель хотел бы видеть своим близким, другом, романтическим партнером или даже самому стать таким.
Эмпатия инстинктивна, она возникает непроизвольно и подсознательно. Антипатия же требует сознательного выбора. Когда сознание находит что-то нравственно или эстетически отталкивающее во внутренней натуре персонажа, оно отказывается отождествлять себя с ним, и любая вероятность эмпатии усыхает до отвращения – или полного безразличия.
Почувствовав родственную душу, читатель или зритель инстинктивно начинает за этого персонажа болеть. В какой-то мере он переживает происходящее с этим персонажем как то, что случается с ним самим. Он идет рука об руку с персонажем, опосредованно совершая то, что совершает он, и испытывая его эмоции.
Главенство эмпатии
Взаимодействуя с произведением повествовательного искусства, люди становятся философами-этиками. Они предъявляют к поведению персонажей гораздо более высокие этические требования, чем к самим себе. В борьбе между «обязан» и «надлежит» публика, ищущая центр добра, встает на сторону «обязан».
Именно поэтому, когда двое умных чутких людей реагируют на одну и ту же историю диаметрально противоположно, само повествование здесь ни при чем, дело в эмпатии. Один чувствует эмпатическую связь с главным героем, и история ему нравится, поэтому он подсознательно закрывает глаза на все недостатки, чтобы не портить себе удовольствие. У другого главный герой вызывает антипатию, поэтому история не нравится и недостатки сильно задевают. Иными словами, один отождествляет себя с центром добра, а другой либо его не находит, либо находит отталкивающим.
Центр добра необязательно должен быть средоточием доброты и благости – у эмпатичных персонажей в душе часто кипит ожесточенный бой между нравственными побуждениями и безнравственными. Центр добра подразумевает, скорее, проблеск света в сердце героя, пробивающийся сквозь окружающий его мрак. Чтобы гарантированно направить эмпатию туда, где она требуется, автор наделяет этим проблеском света главное действующее лицо центральной сюжетной линии.
Правильно разместить центр добра во внутреннем мире того или иного персонажа – это лишь один из многочисленных трюков, которые должен проделать автор, чтобы вызвать у читателя/зрителя нужные эмоции. Перечислю еще пять аналогичных.
Равновесие добра
