Затем Леманн уводит камеру вверх из этого эмоционального момента. Его следующая перспектива начинается с вершины лестницы абстракции и опирается на историю, социологию, антропологию, этнографию:
Американцы проникнуты представлением о том, что общественные системы строятся на идеях, потому что именно это и произошло при основании нашей страны. Взаимоотношения общества и идей могут работать наоборот: люди могут сначала создавать общественные системы, а затем придумывать идеи, которые будут удовлетворять их потребности в понимании того, что существующий мир имеет смысл. Белые люди из Дельты
[113] ответили на свою потребность верить в систему экономического и политического подчинения черных как справедливую, честную и неизбежную, приняв идею о неполноценности черных, и для них первоочередным доказательством ее была жизнь, подобная жизни Руби.
Это поразительные идеи. Они возвышают историю Леманна, возносят ее от вполне приземленных сцен и событий в небеса, где, очевидно, удобнее наблюдать за всем происходящим. Но переизбыток озона в этой вышине может вызвать у читателя кислородное голодание. Время приземляться. И автор так и делает. На протяжении всей книги происходит движение туда-сюда, вперед-назад, которое создает Леманн между повествованием и анализом. Писатель одновременно наставляет и радует читателя.
Несмотря на то что подобный литературный прием имеет смысл в документальной литературе, примеры тому можно найти и в выдающихся художественных произведениях, восходящих к самым ранним проявлениям английской литературы. Линия повествования в «Кентерберийских рассказах»
[114] Чосера – это паломничество, но повествование о нем прерывается священными и мирскими историями, рассказанными паломниками. Многие воспринимают роман «Моби Дик, или Белый Кит»
[115] как две разные книги: трагическую историю о том, как безумный капитан разыскивает кита-убийцу, которая вновь и вновь прерывается рассуждениями о китобойном промысле и скучной жизни моряков. Даже в «Приключениях Гекльберри Финна» описывается путешествие по реке с несколькими высадками на берег по пути (и, соответственно, экскурсами).
Многие газеты и журналы назвали такое мини-отступление ключевым абзацем
[116]. Любая история, которая начинается без новостей, требует фразы, предложения, абзаца, отрывка, отвечающего на вопрос «И что?». А ключевой абзац как раз на него отвечает. На протяжении более 30 лет в The Wall Street Journal оттачивали этот прием на причудливых первых полосах. Обозреватель Кен Уэллс начинает статью с короткой зарисовки:
Эмма Торнтон по-прежнему каждый день приходит на работу в 5 утра в синих брюках, рубашке в полоску и обуви на резиновой подошве. Будучи сотрудницей Почтовой службы США, она прилежно сортирует всю корреспонденцию, адресованную в Центр международной торговли 1
[117], и передает ее на отправку.
Но куда и кому? Почему эта история так важна? Для ответа требуется немного подняться, сделать отступление от сюжета к более высокому смыслу, ключевому абзацу (в данном случае это два абзаца):
С момента событий 11 сентября до 90 тысяч почтовых отправлений в день продолжают поступать по адресам Всемирного торгового центра, который больше не существует, и тысячам людей, которых уже нет в живых, чтобы получить их. Вдобавок к этому всплеск объема корреспонденции вызван соболезнованиями изо всех уголков США и планеты, – сюда стремятся тысячи писем, среди прочих адресованные: «Жертвам», «В любое полицейское управление» и «Служебным собакам с нулевой площадки
[118], Нью-Йорк».
В некоторые письма вложены деньги, еда и даже печенье для собак, которых задействовали вначале, чтобы помочь отыскать выживших при катастрофе. Смешение корреспонденции в Центр международной торговли и на нулевую площадку представляет собой бедствие для Почтовой службы США, обслуживавшей 616 компаний в комплексе Всемирного торгового центра, чьи офисы были разрушены или переехали.
Никто из читателей не желает быть введенным в заблуждение лидом, предвещающим интересный рассказ и выливающимся в бессмысленный ворох информации. Вот почему шаг автора от квинтэссенции истории к смыслам был бы не чем иным, как игрой в наперстки без возврата к сюжетной линии, в мир почтальона Эммы Торнтон. Автор сообщает: «Ее маршрут в Северной башне преобразовался в стальную комнатку 6 на 6… в окружении высоких металлических стоек с ящиками».
Пунктирная линия – это универсальная форма истории. Автор может начать с повествования и перейти к пояснениям или начать с прямой информации, а затем проиллюстрировать факты короткими зарисовками. В любом случае непринужденное колебание туда-сюда может напоминать работу часового механизма.
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ
1. Прочитайте работу Николаса Леманна для поиска примеров пунктирной линии. Проанализируйте его движение от повествования к анализу в книгах, таких как «Земля обетованная. Великая черная миграция: как она изменила Америку» и The Big Test: The Secret History of the American Meritocracy («Большое испытание: тайная история американской меритократии
[119]»).
2. Перечитайте ваши последние работы. Найдите упущенные возможности, где бы вы могли использовать пунктирную линию.
3. Прочитайте сборник материалов The Wall Street Journal под названием Floating Off the Page («Уплывающие со страницы»). Найдите здесь интересные примеры ключевого абзаца и общего движения между информацией и повествованием.
4. Когда вы просматриваете свою работу, поищите примеры, где вы использовали ключевой абзац, чтобы раскрыть более высокое значение истории. Обращайте внимание на то, что следует за этим абзацем. Вы возвращаетесь к повествованию или задействуете приманку и держите внимание читателя?
