Слух мой стал гораздо острее, нежели у прежнего Ульрика фон Бека. Я различил отдаленные шорохи – будто волоклись по земле грузные тела. Что ж, на сверхъестественных союзников Гейнор не рассчитывал, зато труги явно были неподалеку. Я переоценил своего кузена, решив, что он посмел явиться в Мо-Оурию вдвоем с Клостерхеймом. Вон они, подбираются со всех сторон… Гигантских кошек бояться было нечего, так что труги без опаски последовали за Гейнором. Уродливые они все-таки, никакому Босху таких тварей не придумать. Труги жадно принюхивались и фыркали в предвкушении кровавого пиршества. Помнится, кто-то из офф-моо назвал их каннибалами.
Я засмеялся.
– Какая ирония, господа! – провозгласил я. Мимолетное движение – и меч снова у меня в руке. По всей длине лезвия руны словно налились пламенем. Сталь вибрировала и стонала. Крадучись, по-кошачьи, я двинулся к Гейнору с Клостерхеймом, потом перешел на бег. Меч так и норовил выпрыгнуть из руки. С Равенбрандом, воедино с моим двойником, я чувствовал небывалый прилив сил. Мой смех раскатился по подземелью, отдаваясь громовым эхом.
Гейнор отдал приказ нападать. Я приготовился. Дубинки и топоры полетели в меня со всех сторон. Я без труда уклонился от них, проскользнул под смертоносным дождем, наслаждаясь новоприобретенными инстинктами и собственной ловкостью. Вскоре вокруг меня образовалось свободное пространство. Труги отступили, но продолжали принюхиваться; я видел, как раздуваются их ноздри. Глаза им ни к чему. У них есть нюх – и на их стороне численный перевес. Сейчас Гей-нор снова пошлет чудовищ вперед, и тогда… Тогда они просто задавят меня своими тушами.
Черный клинок уже не стонал, а завывал. Этот меч, который я называл Равенбрандом, а мой двойник – Бурезовом, всячески давал мне понять, что не войдет в ножны, пока я не смочу его в крови. Песни голодного клинка вторил тихий перезвон хрусталиков наверху. Да, этот меч не знал удержу. В прежние времена он сокрушал целые армии. Ему требовалась пища. Он алкал плоти и крови.
Что ж, я не стану его неволить. Пусть напьется крови, пусть поглотит вражеские души. И напитает меня энергией для следующего заклинания.
Глава 4
Оба-двое
Гейнор выкрикнул приказ, и чудовища набросились на меня. Мгновение спустя они отхлынули, а я прыгнул вперед. Меч словно ожил. Повинуясь собственным желаниям, он наносил удары, оставляя в воздухе кровавые полосы, разрубал плоть и кость, проходил насквозь, выпивая души. И каждая погибшая душа через клинок отдавал мне свою жизненную силу. Честно говоря, драка даже начинала мне нравиться. Я прорубался сквозь толпу тругов туда, где стояли Гейнор и Клостерхейм, – на дальний край площади, откуда они науськивали на меня своих псов. Я проложил тропу, выкосил ее, как если бы передо мной были не живые существа, а высокая луговая трава. Гейнор невольно попятился.
Боится. Мне не привыкать к этому страху. Все люди меня боятся. Презренные трусы! Во мне самом не было и капли страха, ибо откуда ей взяться в истинном мелнибонэйце! Мои предки правили миром десять тысяч лет. Они основали Молодые королевства, от которых и пошли люди, и определили их жребий. Мой народ старше, мудрее и гораздо жестокосерднее людей. Нам неведомы слезливые манеры тех, кто едва ли превзошел разумностью обезьян. Я их презираю!
Я – мелнибонэец древнего рода. Когда меня обучали колдовству, мне довелось пережить ужасы, каких эти людишки не видели в самых своих кошмарных снах. Среди моих союзников – повелители элементалей и владыки Хаоса. Я могу воскрешать мертвых. Моя воля – закон для любого живого существа, и никакой враг не устоит против моего черного клинка.
Я – Эльрик Мелнибонэйский, последний в роду чародеев-императоров Мелнибонэ, Принц Развалин, повелитель погибших. Меня прозвали Изменником и Убийцей Женщин. Куда бы я ни шел, меня везде боятся и стараются ублажить – даже те, кому я ненавистен, ибо мое могущество не снилось никому из смертных.
У меня нет и не может быть соперников. Был один-единственный – сородич, дома, на Мелнибонэ. Моя семья сохраняла свою власть на протяжении тысячелетий, лелея древние знания и непрестанно заключая новые союзы с Хаосом. Нашими покровителями были князья ада, и первый среди них – Ариох, владыка мириадов сверхъестественных миров. Ему под силу было уничтожить все эти миры. Вот к каким существам обращались за подмогой мои родичи. Вот благодаря чьей помощи горстка мелнибонэйцев могла править миром десять тысяч лет. Мы бы наверняка правили и дальше, когда бы я не предал свою кровь и не обрек себя на вечное изгнание.
– Ариох! – имя выкрикну лось словно само собой. Ариох – мой личный покровитель, и часть его силы заключена в Черном Мече; и ему перепадает от тех душ, которые выпивает мой клинок и которыми подпитываюсь я. Неужели мы одно целое – бог, смертный и меч? Неужели мы, когда сливаемся воедино, становимся всемогущими?
Эти мысли были привычны для мелнибонэйца. Куда необычнее были размышления о праве сильного, о том, что хорошо, а что плохо, проникшие в мое сознание, казалось, еще в детстве. Чудовищное бремя, ноша, от которой я до сих пор не сумел избавиться. Мой отец презирал меня за эту слабость. Прочие родственники посмеивались за моей спиной. Многие из них примкнули к моему кузену Йиркуну, который попытался сместить меня с трона.
– Ариох!
Он не мог или не желал откликнуться на мой призыв.
Где-то в глубине сознания послышался неразборчивый шепот, как будто владыка ада пытался отозваться, но и этот шепот быстро стих.
А Гейнор с каждым мгновением становился все увереннее.
Он вновь послал на меня своих чудовищ.
Рано или поздно они задавят меня своими тушами, возьмут числом. Даже мой меч, живущий собственной жизнью, не способен перебить их всех. Мой рассудок словно выпустил щупальца, потянувшиеся прочь из этого подземелья, в иные миры, в иные измерения, великое множество которых народ офф-моо именует мультивселенной.
Я не знал, дождусь ли отклика. Если Ариох не может мне помочь, то где уж остальным… Однако я принял решение, когда согласился принять помощь похитительницы снов. Быть может, человеческому рассудку, которым я ныне вынужден обходиться, и не хватает хитроумия, он все же достаточно хорош. И потому весьма вероятно, что мне повезет.
Я начал проговаривать обманчиво простое заклинание, позволявшее разуму настроиться на сверхъестественные каналы, заговорил на языке, какого не понимал никто на Земле. Стихотворное заклинание, простенькое, но могущественное, открывавшее дорогу в сферы элементалов, где, если удача будет мне сопутствовать, я найду способ избежать печальной участи быть задавленным тругами.
Между тем труги продолжали напирать, а я отбивался, громоздя перед собой баррикады из трупов. Свободное пространство вокруг меня неумолимо сужалось, и мне никак не удавалось его расширить. Впрочем, горы трупов мешали не только мне – они мешали и врагам. И ни на миг я не терял той особой сосредоточенности, той концентрации, которая позволяла моим мыслям проникать в иные плоскости мироздания. И вдруг я ощутил чуждый разум. Узнавший меня.
