— Я собираюсь спросить у Мити, не хочет ли он пойти с нами на рыбалку, а потом перекопаю с навозом новую грядку. Мы ведь не прямо сейчас пойдем, Андрей, а попозже?
— Да, позже. Сначала мне нужно забить досками дыры в сарае.
Все хорошо. День обещает быть прекрасным. Вот только когда ей рассказать Коле о рукописях — сейчас или потом? После ужина, решает она, когда он досыта наестся рыбы, если, конечно, они что-нибудь поймают. Ну а если нет, на ужин снова будут бутерброды с колбасой. А потом они погасят печь, все закроют и медленно поедут в вечерних сумерках обратно в Ленинград.
— Передай его маме, что я зайду к ней позже! — кричит Анна вслед Коле, уже успевшему выйти за калитку.
К вечеру небо затянуло облаками. Ужин, на котором каждому досталось по маленькой форельке и вдоволь вареной картошки, закончился, и сидеть на веранде стало слишком холодно. Может быть, даже пойдет дождь.
— Давайте покончим с этим, — говорит Андрей.
— Ты о рукописях?
— Да.
Андрей все рассказал Коле, когда они после рыбалки возвращались от Митиного дома. Коля совсем не удивился и даже не слишком заинтересовался.
Анна откинула вилами часть компоста с краю кучи. Чувствовала она себя при этом так, будто совершает кощунство, поскольку все детство ей твердили, что нельзя зря ворошить компостную кучу, иначе нарушатся тепловые процессы созревания перегноя. Она глубоко вскопала теплую рыхлую землю — такую плодородную, что даже рукопись может пустить в ней ростки.
— Тогда идем. Коля!
Они идут гуськом мимо грядок с овощами, мимо кустов малины, к компостной куче. Аня оглядывается вокруг, но, конечно, никого, кроме них, здесь нет. Андрей достает жестяную коробку и другой, более увесистый сверток, упакованный в клеенку.
— Яма достаточно глубока? Она совсем не выглядит глубокой.
— Положи сверток на дно, а сверху поставь жестянку. Я копала глубоко.
Коля стоит сзади, будто не имеет к происходящему никакого отношения, но за всем наблюдает. Как только клеенчатый сверток уложен в яму, Анна с жестяной коробкой в руках делает шаг вперед и садится на корточки. Ей не хочется просто бросить ее в яму — это кажется проявлением неуважения. Все швы она проклеила изолентой, чтобы не дать воде просочиться внутрь, когда наступит осень.
Ей все никак не расстаться с коробкой. Она смотрит на красивых английских леди, выписывающих коньками по льду невероятные арабески. Ее пальцы так хорошо их помнят. Фигурки слегка выпуклые, она часто, как завороженная, обводила их контуры…
Со стороны дома доносится голос:
— Анна! Аня, ты здесь?
— Это Галя.
— Быстрее, Аня, клади ее. Я зарою яму. Поторопись, пока она не пришла сюда искать тебя.
— Не забудь перекидать весь компост обратно.
— Как будто мы совершили убийство, — вдруг говорит Коля. — А теперь тайком закапываем труп.
Она вспомнила его слова позже, когда они ехали с дачи домой по длинной, пыльной дороге, в вечернем бледном свете. Серые сумерки незаметно перетекут в такой же серый рассвет. Уже поздно — одиннадцатый час. Коля прав: они будто похоронили кого-то с виноватой поспешностью. Труд всей жизни отца просто зарыли в землю. Никто никогда больше не прочтет написанные им слова. Это похоже на убийство. «Но мы не виноваты, — пытается она убедить саму себя. — У нас не было другого выбора».
10
Через два дня наступит день летнего солнцестояния, но погода пока остается холодной и ветреной. Поверхность Невы взбита в мелкие барашки, ветер треплет молодую листву на липах и гонит по улицам пыль. Андрей опаздывает. Он идет быстрым шагом, наклонив голову, чтобы песок не летел в глаза, и перебирает в уме доказательства того, что им необходимо нанять еще одного физиотерапевта с опытом лечения ювенильного артрита. Эти доказательства он собирается представить на сегодняшнем собрании. Андрей столкнулся с глухой стеной непонимания. Разве он не знает, что денежные средства ограничены? Было принято решение на четырнадцать целых семь десятых процента увеличить количество хирургических коек. Этого плана и следует придерживаться.
Откуда они берут эти цифры? Они так точны — четырнадцать целых семь десятых процента, — что нетрудно обмануться и поверить, что эти сведения имеют какое-то отношение к реальности. Его переспорили, прикрываясь несуществующими койко-местами, и не факт, что они вообще появятся. Что ж, он еще раз попытается отстоять свою точку зрения, хотя когда он в прошлый раз аргументировал необходимость найма физиотерапевта, то видел, как Борис Комаровский из отдела кадров нахмурился и что-то записал в блокнот — так, чтобы все это заметили.
«Я становлюсь неудобным, — думает Андрей. — Много высовываюсь. Не слишком умное поведение». И все-таки сегодня на собрании он попробует еще раз настоять на своем.
Анну откомандировали на однодневный курс практической статистики. Примостившись за неудобной партой, она следит, как лектор чертит на доске таблицу и заполняет ее уверенными росчерками мелка.
Для статистика она чересчур элегантна: серая юбка, свежая, только что из стирки белая блузка, туфли на высоком каблуке и блестящие, тщательно приглаженные черные волосы. По сравнению с ней Анна чувствует себя растрепой. Несмотря на прохладную погоду, в аудитории душно — слишком много народу. Стулья неудобные, но хуже всего то, что Анна не привыкла так долго сидеть без движения. В детском саду она все время на ногах, да и дома она обычно лишь к десяти вечера успевает все переделать и наконец присесть. И в час досуга ей хочется заняться столькими делами одновременно — она не знает, что и выбрать. Послушать радио, повязать, пошить, поболтать с Колей, пока он не лег спать, продолжить читать роман, который она не может домучить уже несколько месяцев, но главное, все время сидеть напротив Андрюши, чтобы каждый раз, когда она поднимает глаза, видеть его прямо перед собой.
Кто бы мог подумать, что минутной стрелке требуется столько времени, чтобы преодолеть ничтожное расстояние между цифрами «1» и «2»? Она ползет так, словно увязает в песке. В садике время летит незаметно. Когда она рисует, время тоже течет по-другому. Обычно, когда она отрывается от рисунка, солнце уже успевает переместиться по небосклону.
Все ее кости ноют от скуки. У лекторши хороший голос, ясный и звучный, но, хотя Анна отчетливо слышит каждое слово, смысл фраз от нее ускользает. И дело не в том, что она чего-то не понимает. Ей не хочется забивать себе голову лишней ерундой. Например, как собрать точную статистику, чтобы подсчитать, каким образом уровень образования родителей влияет на правильное питание детей. По ее опыту, связи тут никакой. И потом, ей до смерти надоело раздавать родителям анкеты. Ну не любят они их заполнять, да и с чего им это любить? «В следующий раз Лариса Николаевна потребует принести кастрюлю с супом», — шепнула Анне одна из родительниц, ознакомившись с особо навязчивой памяткой о том, что вчерашний бульон необходимо довести до кипения и, «чтобы избежать размножения бактерий и последующего расстройства пищеварения», кипятить не меньше пяти минут, прежде чем добавить в него овощи.
