— Андрюша, — говорит она.
Рот у нее занемел, как будто она слишком много времени провела на морозе. Он бледен, но лицо его спокойно. Она пожирает его глазами. Губы, щеки… Слава богу, он побрился. Он смотрит только на нее, ни на кого больше. Солдат, стоящий позади него, толкает его в спину. Не сильно, но и не слабо, просто чтобы напомнить: «Теперь ты наш».
Они уходят. Двое становятся по бокам, один позади Андрея. Офицер заглядывает в коробку, которую все еще держит в руках, морщится. Кивком головы указывает на нее, и высокий солдат ее забирает. Все они вооружены пистолетами. На их форме полно знаков различия, от которых у нее рябит в глазах. Она видит, какими сильными они кажутся, благодаря форме и тому, что держатся вместе. Они уверены в правильности своих действий. Это их работа.
Она чувствует, что ребенок пошевелился. Теперь она смотрит только на Андрея.
— Ребенок шевелится, — говорит она.
Он кивает. Теперь он проходит мимо нее. Она протягивает руку. Он касается ее, на мгновение сжимает пальцы и отпускает.
— Я обо всем позабочусь, — говорит она.
— Тебе придется заняться генеральной уборкой. — Он обращается к ней одной, будто вокруг больше никого нет. — Мне так жаль, что я не смогу тебе помочь, любовь моя.
— Все будет в порядке, — говорит она, но его уже вывели.
Один из солдат разворачивает ее за плечи и вталкивает обратно, не сильно, но так, чтобы она поняла, где ей следует оставаться. Теперь все они столпились в прихожей, а она по-прежнему стоит в гостиной, в их комнате. Спины солдат заслонили от нее Андрея. Она делает шаг вперед, как только они открывают дверь на лестничную площадку. Они выходят, и дверь начинает закрываться. Она перехватывает ее, подсовывает под нее стопор, чтобы она не захлопнулась, и бросается на лестницу вслед за ними. Они уже спускаются. Топот их башмаков гулко разносится в колодце парадной, отражаясь от стен. Она видит их макушки, они сворачивают в следующий пролет. Андрей в меховой шапке.
— Андрей, — говорит она. Кричать она не может, но уверена, что он ее слышит.
Топот ботинок раздается ниже. Они повернули. Внезапно темнота парадной проглатывает их — тусклые лампочки на стенах почти не дают света. Она все еще слышит, как они спускаются. Она напрягает слух, пытаясь различить шаги Андрея, но слышит только топот нескольких мужчин, которые спускаются по лестнице, не заботясь о том, что шум может кому-то помешать.
Она ждет, затаив дыхание и прислушиваясь. Она знает, сколько времени нужно, чтобы спуститься до первого этажа. Теперь они уже внизу. Сейчас они откроют тяжелую дверь парадной.
Да. Она прислушивается. Еще секунду снизу доносятся голоса и шаги, потом хлопает дверь, и эхо от этого звука слышится еще какое-то время. Всё. Теперь все кончено. Она ощущает только тишину, наполняющую лестничный колодец.
За спиной у нее брякает защелка замка, и медленно, осторожно приоткрывается дверь. Она оборачивается. Полоска света появляется в двери Малевичей и расширяется конусом. «Да, — думает она, — они наверняка подслушивали». Она пересекает площадку и идет к своей двери, но недостаточно быстро. Дверь Малевичей распахивается шире, из-за нее показывается лицо. Это старая мамаша Малевич, ее рожа жирно блестит, волосы растрепаны. Она смотрит на Анну без всякого выражения, упиваясь ее видом. Анна отворачивается, выдергивает из-под двери стопор и заходит в квартиру. Как только эта старая сука уберется восвояси, она сходит в туалет. Анна прислоняется спиной к двери и закрывает глаза.
Она отыскивает будильник Андрея в ворохе сдернутого с постели и лежащего на полу белья. Тридцать пять минут пятого. Оглядывает хаос в обеих комнатах. Ничего, она вернет все на место. Она перемоет в квартире все так, чтобы и следа от них не осталось. Баночка с кремом для лица разбилась, и крем размазался по зеленому платью. Такие пятна плохо выводятся.
Она неподвижно застывает посреди комнаты, с опущенными руками и отсутствующим выражением лица. Так проходит несколько минут. Будильник по-прежнему тикает. Его они не разбили.
Наконец она медленно и скованно идет в другой конец комнаты, вытягивает руку и упирается ладонью в стену. Стена выглядит солидной, но это только кажется. Она не толще мембраны, отделяющей их от улицы снаружи, защищающей от взглядов соседей.
Это все-таки случилось. Андрей теперь у них. Они везут его по пустынным улицам, на которых только начали появляться первые машины. Люди едут к первой смене, обмотавшись шарфами до глаз, спасаясь от утреннего мороза. Андрей, наверное, услышит, как загремят трамваи.
Интересно, они приехали за Андреем на обычной машине или в своем фургоне? Если в фургоне, люди будут отворачиваться и стараться глубже втянуть головы в воротники пальто. Все их боятся, этих фургонов, разъезжающих по городу. Она помнит целые стаи черных воронков на улицах перед войной. Она думала о людях внутри них, уже вырванных из привычной жизни, но все еще сохраняющих в теле тепло своих постелей. Но, как и все, она старалась смотреть на них лишь краем глаза и никогда не задерживала на этих машинах взгляда.
Она выяснит, куда они его повезли. Она должна подумать, должна вспомнить всех знакомых, у которых могут оказаться хоть какие-то связи. Даже тех, кого она не видела годами, — вдруг они смогут что-то сделать. Нужно бороться.
Они выяснят, что все это ошибка, и освободят его.
Наверное, они уже доехали. Хлопают двери, один за другим поворачиваются замки. Может, они отвезли его в Кресты? Нет, они не могут сразу повезти его туда, сначала им нужно оформить его по всем правилам. Она все разузнает. Как только рассветет, она сразу начнет действовать.
С невыносимой ясностью она видит, как Андрея толкают в спину, когда он спускается по лестнице, ведущей в камеры. Она видит камеру, маленькую настолько, что в ней невозможно лежать или сидеть, только стоять. Она слышит, как гремит, закрываясь за ним, железная дверь.
«Нет. Ты должна думать только о том, что следует сделать дальше. А пока ты ждешь, можешь приниматься за уборку».
18
Сначала она поедет в больницу. Попросит повидаться с профессором Масловым. Он хороший человек, Андрюша всегда это говорил. В больнице должны знать, что Андрей сделал все как положено. Она потребует, чтобы они его поддержали.
Есть еще Юлия. Она замужем за Весниным. Он влиятельный человек в мире кино, наверняка у него есть связи. Анна съездит к ним вечером.
Кто еще?
Анна застыла на одном месте и никак не может собраться с мыслями. Но ей нужно на работу. Она не может позволить себе лишиться зарплаты, потому что теперь, кроме нее, Колю содержать некому. Сначала работа, потом она позвонит Маслову. В конце концов, может, лучше и не ездить в больницу, вдруг она скомпрометирует его своим визитом. Ее там все знают. Может, и по телефону лучше не звонить. Она просто съездит вечером к нему домой. Это не очень далеко. Маслов ее знает: они много раз встречались на разных общественных мероприятиях, и они с Андреем были у него в гостях. Он не откажется с ней поговорить. Вот только его жена… Насчет нее Анна не так уверена. Она элегантно одевается, у нее хорошие манеры, но когда они с Андреем единственный раз пришли к ним в гости, вечер не удался. Она держалась холодно и незаинтересованно, а к торту даже не прикоснулась.
