– Вы верите в Бога?
– А почему вы верите в Бога? – внезапно напрягшись, подался он вперед. – Вам сказали, что я хочу пожертвовать свое сердце?
– Об этом я и хочу с вами поговорить, Шэй.
– Хорошо. А то никто больше не хочет мне помочь.
– А ваш адвокат?
– Я его уволил. – Шэй безразлично пожал плечами. – Истратив все апелляции, он сказал, что запишется на прием к губернатору. А губернатор даже не из нашего штата, вы это знали? Он родился в Миссисипи. Я всегда мечтал увидеть эту речку. Может, разорить парочку плавучих казино, я же шулер… Или улей? Над этими речками летают пчелы?
– Ваш адвокат…
– Он хотел, чтобы губернатор изменил меру пресечения на пожизненное заключение, но это же все равно что смерть. Поэтому я его и уволил.
Я вспомнил начальника тюрьмы, уверенного, что Шэй затеял эту игру, дабы остаться в живых. Не ошибся ли он?
– Если я правильно вас понял, Шэй, вы хотите умереть?
– Я хочу жить, – сказал он. – Поэтому я должен умереть. Наконец-то – первая зацепка.
– Вы будете жить, – сказал я. – В Царствии Отца нашего небесного. И неважно, что случится здесь. И неважно, сможете ли вы пожертвовать свои органы.
Лицо его вдруг потемнело.
– Как это так – «неважно»?
– Ну, это сложный вопрос…
– Я должен отдать ей свое сердце. Должен.
– Кому?
– Клэр Нилон.
У меня в буквальном смысле отвисла челюсть. Эта подробность не звучала в новостях.
– Нилон! Она что, родственница Элизабет?
Я слишком поздно понял, что посторонний человек, не судивший Шэя в роли присяжного, вряд ли смог бы вспомнить эту фамилию так быстро. Однако Шэй был слишком возбужден, чтобы заметить мой промах.
– Она сестра убитой девочки. У нее сердечная болезнь, я видел по телевизору.
Когда вы рождаете это в себе, то, что вы имеете, спасет вас. Если вы не имеете этого в себе, то, чего вы не имеете в себе, умертвит вас. Мы с Шэем совершали одну и ту же ошибку. Мы оба верили, что давнишнее зло можно искупить новым добрым деянием. Но даже если Клэр Нилон получит его сердце, ее сестра не воскреснет. И если я стану духовным наставником Шэя Борна, это не отменит того факта, что я же его сюда заточил.
– Шэй, невозможно добиться спасения души, отдав свое тело на органы. Спасение обрящет лишь тот, кто покаялся и позволил Иисусу отпустить его грехи.
– То, что случилось тогда, сейчас уже не имеет значения.
– Не нужно бояться ответственности. Господь любит нас – даже когда мы оступаемся.
– Я не мог ничего поделать, – сказал Шэй. – Но теперь – могу.
– Доверься Господу, – предложил я, переходя на «ты» – Скажи Ему, что сожалеешь о своих проступках, и Он простит тебя.
– Точно?
– Точно.
– Тогда зачем сначала говорить ему, что сожалеешь?
Я замешкался, не зная, как лучше объяснить Шэю концепцию отпущения грехов. Это своего рода сделка: ты каешься – тебя прощают. Если же придерживаться экономической теории Шэя, то можно отдать часть себя – и снова стать единым целым.
Так ли велика разница?
Я помотал головой в надежде привести мысли в порядок.
– Вот Люсиус у нас атеист, – сказал Шэй. – Правда, Люсиус?
Люсиус сидевший на стеной, пробормотал что-то невнятное, но утвердительное.
– А он не умер. Он был болен – и излечился.
Тот ВИЧ-позитивный. Я слышал о нем в новостях.
– Ты имел к этому какое-то отношение?
– Я ничего не делал.
– А вы, Люсиус? Вы в это верите?
Я немного отклонился назад, чтобы заглянуть в глаза этому арестанту. Он оказался худощавым мужчиной с копной белых волос.
– Я считаю, что только Шэй и имел к этому отношение, – сказал он.
– Люсиус может верить во что хочет, – сказал Шэй.
– А что насчет чудес? – добавил Люсиус.
– Каких еще чудес? – переспросил Шэй.
Меня поразили две вещи. Во-первых, Шэй Борн не пытался никого убедить, будто бы он Мессия, Иисус или еще кто-то. Он признавал, что он – это он, и никто другой. А во-вторых, он почему-то вбил себе в голову, что не сможет обрести покой, если не отдаст свое сердце Клэр Нилон.
– Послушайте, отче, – сказал Люсиус, – вы поможете ему или нет?
Пожалуй, не в наших силах возместить урон, нанесенный в прошлом, но это ведь не означает, что наше будущее теряет всякий смысл. Я закрыл глаза и представил, что я – последний человек, с которым Шэй Борн поговорил перед тем, как штат Нью-Хэмпшир отнял у него жизнь. Я представил, как выбрал бы отрывок из Библии, способный всколыхнуть его душу, представил, как омыл бы его раны целебным бальзамом молитвы в последние его минуты на земле. Я мог сделать это для него. Я мог быть для него тем, в ком он нуждался сейчас, ибо не смог быть тем, в ком он нуждался тогда.
– Шэй, – сказал я, – когда ты знаешь, что твое сердце бьется в чьем-то теле, это не спасение. Это альтруизм. Спасение – это возвращение домой. Это понимание, что ты не должен выслуживаться перед Богом.
– О господи! – фыркнул Люсиус. – Не слушай его, Шэй.
Я обернулся на голос.
– Вы не могли бы помолчать? – Я принял такую позу, чтобы видеть только Шэя. – Бог любит тебя независимо от того, жертвовал ли ты свои органы и совершал ли ты ошибки на жизненном пути. И в день казни он будет ждать тебя. Христос спасет тебя, Шэй.
– Христос не может дать Клэр Нилон здоровое сердце. – Взгляд Шэя, внезапно прояснившись, впился в меня. – Мне не нужно обретать Бога. Мне не нужен катехизис. Я лишь хочу знать, смогу ли спасти маленькую девочку после смерти.
– Нет, – резко ответил я. – Не сможешь, если тебе сделают смертельную инъекцию. Препарат, который тебе введут, разработан специально для остановки сердца. А когда оно остановится, его уже нельзя пересаживать.
Свет в его глазах потускнел, и я затаил дыхание.
– Мне очень жаль, Шэй. Я понимаю, что ты ожидал другого ответа. Я понимаю, что тобою движут благие намерения… Но тебе придется найти им иное применение, если ты хочешь обрести покой. И в этом я могу тебе помочь.
В этот миг на ярус I ворвалась молодая девушка. На плечи ее ниспадал каскад черных кудрей, а из-под бронежилета проглядывал самый уродливый полосатый костюм, который я только видел.
– Шэй Борн? – выпалила она. – Я знаю, как помочь вам стать донором.
Мэгги
Кому-то кажется, что выбраться из тюрьмы нелегко, но мне это сделать было не труднее, чем попасть внутрь. Да, пускай я формально не защищаю интересы Шэя Борна, но ведь тюремное начальство об этом не знало! И формальность эту я могла обсудить с Борном лично – если мне удастся с ним увидеться. Когда мне это удастся.
