– Элизабет. – Живот мой скрутила острая боль.
– Мы с ней часто играли в гляделки. Кто первый улыбнется – тот проиграл. Я всегда выигрывал, но однажды она замахнулась моей отверткой – я и не знал, что она ее утащила, – и стала рассекать ею воздух, как маньяк с ножом. Я расхохотался. «Я победила! – кричала она. – Я победила!» И она таки победила. Вчистую. – Лицо его перекосило. – Я бы никогда ее не обидел. Когда я в тот день пришел к ним, она была с ним. Штаны у него были спущены. А она… Она только плакала. Он же должен был быть ей отцом. – Он прикрыл лицо рукой, как будто это могло заслонить его от страшных картин памяти. – Она посмотрела на меня, как будто мы опять играли в гляделки, и улыбнулась. Но в этот раз она не проиграла – в этот раз она знала, что победит. Потому что рядом был я. Потому что я мог ее спасти. Всю жизнь люди смотрели на меня, как на отбросы. Никто не верил, что я могу сделать что-то хорошее, – а она поверила. И я хотел… О боже, как же я хотел, чтобы она в меня верила! – Шэй перевел дыхание. – Я схватил ее. и потащил наверх, в ту комнату, которую должен был вот-вот достроить. Я запер дверь и сказал ей, что здесь мы в безопасности. Но тут раздался выстрел, и дверь исчезла, и он вошел в комнату, целясь прямо в меня.
Я представил, каково это было такому человеку, как Шэй. Вечно растерянный, не способный к нормальному общению, он вдруг увидел перед лицом дуло пистолета. Меня бы тоже охватила паника.
– Завыли сирены, – продолжал Шэй. – Это он их вызвал.
Сказал, что они едут за мной и что ни один коп не поверит такому уроду, как я. А она только кричала: «Не стреляй, не стреляй!» Он велел ей отойти в сторону, а я схватился за пистолет, чтобы он не причинил ей вреда. Мы начали драться, по очереди хватаясь за пистолет, а он все стрелял и стрелял. – Шэй тяжело сглотнул. – Я подхватил ее. Кровь была повсюду: на мне, на ней. Он все выкрикивал ее имя, но она на него даже не смотрела. Она смотрела на меня, как будто мы опять играли в гляделки, только теперь это уже была не игра… А потом, хотя глаза ее были по-прежнему открыты, она перестала смотреть. И игра закончилась, пускай я и не улыбнулся. – Он с трудом подавил плач, прижав ладонь к губам. – Я не улыбнулся.
– Шэй… – еле слышно прошептал я.
Он поднял взгляд.
– Оно и к лучшему, что она умерла.
Во рту у меня пересохло. Я вспомнил, как Шэй говорил это Джун Нилон на сеансе реституционного правосудия. Вспомнил, как она выбежала из комнаты в слезах. Но, возможно, мы вырвали слова Шэя из контекста? Возможно, он искренне верил, что смерть Элизабет была избавлением от кошмара, пережитого по вине ее отчима?
В мозгу моем будто бы засела заноза.
– Трусики, – сказал я. – Ее трусики нашли у тебя в кармане.
Шэй удивленно уставился на меня, явно приняв за идиота.
– Ну, это потому, что у нее еще не было возможности надеть их. До того как все началось…
Шэй, которого я узнал за это время, мог излечить открытую рану одним касанием, но он же мог пережить нервный срыв, если картофельное пюре на тарелке оказывалось слишком желтым. Этого Шэя нисколько не испугало бы, если бы полиция нашла при нем трусики маленькой девочки. Хватая Элизабет, он автоматически схватил ее нижнее белье, чтобы она смогла одеться. Вполне логично.
– Ты хочешь сказать, что выстрелы были непреднамеренными?
– Я никогда не признавал себя виновным, – ответил он.
Умники, отрицавшие чудеса Шэя, нередко настаивали, что Господь не выбрал бы тело убийцы для второго пришествия на Землю. А что, если это так? Что, если ситуацию истолковали превратно и Шэй лишь пытался защитить Элизабет от отчима, а не убивал их умышленно?
Это означало, что Шэй должен был умереть за чужие грехи.
Снова.
– Ты совсем не вовремя, – с порога сказала Мэгги.
– У меня срочное дело.
– Тогда позвони в полицию. Или свяжись с Богом напрямую. Я перезвоню тебе завтра утром.
Она попыталась было закрыть дверь, но я успел сунуть в проем ногу.
– Все в порядке?
За спиной у Мэгги неожиданно вырос мужчина с британским акцентом. Сама она покраснела, как помидор.
– Отец Майкл, – сказала она, – познакомьтесь с Кристианом Галлахером.
Он протянул руку для приветствия.
– Очень приятно, отче. Я много о вас слышал.
Я надеялся, что он лукавит. Если у Мэгги свидание, уж можно было бы подобрать более уместные темы для разговора.
– Так что же, – добродушно спросил Кристиан, – что у вас за пожарный случай?
Я почувствовал, как затылок наливается жаром. В руке мужчина держал недопитый бокал вина, из глубины дома доносилась музыка. Никакого пожарного случая. Огонь уже разгорелся, и я только что собственноручно засыпал его ведром песка.
– Простите. Я не хотел… – Я попятился. – Приятного вам вечера.
Дверь затворилась, но вместо того чтобы идти к своему мотоциклу, я уселся на крыльцо. Когда мы только познакомились с Шэем, я уверял его, что невозможно быть одиноким – Господь всегда с тобой, – но я врал. «Он паршиво играет в шашки», – говорил мне Шэй. И в пятницу вечером Его в кино не сводишь. Я знал, что занимаю место, обычно отведенное под Бога, и мне хватало этого с головой. Но это не означало, что я не чувствовал зияющей пустоты вокруг себя.
Дверь приоткрылась, и в отрезке желтого света возникла Мэгги – босая, с мужским пиджаком на плечах.
– Прости, – сказал я. – Я не хотел портить тебе вечер.
– Ничего страшного. Сама должна была понимать, что так повезти мне не могло. – Она присела рядом. – Так что же стряслось?
Во тьме, с освещенным луною профилем, она могла сравниваться красотой с любой Мадонной эпохи Возрождения. Тогда я подумал, что Бог ведь поручил выносить своего сына женщине, во многом похожей на Мэгги. Мария точно так же готова была принять тяжесть мира на свои плечи, даже если ей хватало собственной ноши.
– По-моему, – сказал я, – Шэй невиновен.
Мэгги
Меня, в общем-то, не удивило то, что Шэй Борн сказал священнику.
Нет, удивило меня то, как слепо он ему поверил. Каждому слову.
– Теперь речь идет не о защите его прав, – сказал Майкл. – И не о том, чтобы позволить ему умереть на своих условиях. Речь идет об убийстве невинного человека.
Мы перебрались в гостиную. Кристиан сидел на диване и притворялся, будто решает кроссворд судоку в газете, но на самом деле ловил каждое слово. Это он вышел на крыльцо и пригласил меня в мой собственный дом. Я твердо решила развеять иллюзии отца Майкла и как можно скорее вернуться к тому, на чем мы остановились перед его приходом. А остановились мы вот на чем: я лежала на спине, а Кристиан трогал меня за бок, показывая, где делают разрез для удаления желчного пузыря. На самом деле это гораздо приятнее, чем кажется со слов.
