– Он – убийца, суд признал его виновным, – сказала я. – А врать убийцы учатся раньше, чем ходить.
– Может, суд ошибся…
– Но ты сам был одним из присяжных!
Кристиан вскинул голову.
– Правда?
– Добро пожаловать в мою жизнь, – сказала я. – Майкл, ты целыми днями слушал показания свидетелей. Ты собственными глазами видел улики.
– Я знаю. Но это было раньше, когда я еще не знал, что он застал Курта Нилона за растлением собственной приемной дочери. Когда я не знал, что пистолет выстрелил случайно, когда он пытался его выхватить.
Кристиан подался вперед.
– Что ж, он теперь, получается, герой, да?
– Если он убил девочку, которую пытался спасти, героем у него быть не получится. Боже ты мой, почему он не облагодетельствовал своего адвоката этой информацией?
– Он говорит, что пытался, но адвокат решил, что этот номер не пройдет.
– Ну, это о чем-то да говорит.
– Мэгги, ты ведь знаешь Шэя. Он не самый симпатичный парень в Соединенных Штатах и тогда им тоже не был. К тому же его нашли с дымящимся стволом возле трупов полицейского и маленькой девочки. Даже если бы он сказал правду, кто бы стал его слушать? Кого скорее примут за педофила – героя-копа и примерного семьянина или полоумного бродягу-разнорабочего? Шэй был обречен еще до того, как вошел в зал суда.
– Но зачем ему брать на себя чужую вину? – возразила я. – Почему нельзя было хоть кому-то сказать – за одиннадцать-то лет?!
Он лишь покачал головой.
– Я не знаю. Но мне бы не хотелось, чтобы он умер, прежде чем мы сможем ответить на этот вопрос. Ты же сама говоришь, что правовая система для всех работает по-разному. Это был несчастный случай. Непредумышленное убийство.
– Может, я ошибаюсь, – вмешался Кристиан, – но за непредумышленное убийство высшую меру не дают, ведь так?
Я вздохнула.
– А новые улики у нас есть?
Отец Майкл на минуту задумался.
– Он сам сказал…
– Новые улики, – повторила я.
Лицо его вдруг просияло.
– В камере наверняка работала видеокамера, – сказал Майкл. – Где-то же эта запись сохранилась, верно?
– Это все равно лишь запись его рассказа, – пояснила я. – Одно дело – слова, другое – например, сперма Курта Нилона…
– Ты же юрист при АОЗГС. Сделай хоть что-то!
– С юридической точки зрения я ничего не могу сделать. Нельзя заново открыть дело, если у нас нет каких-нибудь фантастических доказательств от криминалистов.
– Может, позвонить губернатору? – предложил Кристиан.
Мы одновременно обернулись на голос.
– Но так ведь обычно поступают в сериалах. И в романах Джона Гришэма.
– Откуда у тебя такие глубокие познания в американской юриспруденции? – спросила я.
Он пожал плечами.
– Я когда-то был влюблен в девчонку из «Полиции Лос-Анджелеса».
Тяжело вздохнув, я подошла к столу, на котором распласталась амебой моя сумка. Выудив мобильный телефон, я набрала заветный номер.
– Надеюсь, это что-то действительно важное, – прорычал мои босс на другом конце провода.
– Прости, Руфус. Уже, конечно, поздновато…
– Давай сразу к делу.
– Мне нужно позвонить Флинну от имени Шэя Борна.
– Флинну? Губернатору Марку Флинну? Зачем тратить последнюю апелляцию, когда вердикт в Гааге еще не вынесен?
– Духовный наставник Шэя Борна считает, что его обвинили ложно.
Я подняла глаза и увидела, что Майкл и Кристиан как на иголках следят за развитием событий.
– Появились новые улики?
Я закрыла глаза.
– Ну… нет. Но это очень важно, Руфус.
Через минуту я уже закончила разговор и протянула Майклу салфетку с небрежно нацарапанными цифрами.
– Это мобильный губернатора. Позвони ему.
– Почему я?
– Потому, – объяснила я, – что он католик.
– Мне нужно идти, – сказала я Кристиану. – Губернатор хочет, чтобы мы немедленно явились к нему в кабинет.
– Если бы мне давали по фунту каждый раз, когда девушка так от меня отделывается, я был бы уже миллионером, – улыбнулся он. Затем, как будто в этом не было ничего сверхъестественного, он меня поцеловал.
Пускай это был быстрый поцелуй. Пускай таким поцелуем можно заканчивать фильмы для семейного просмотра. И произошел он на глазах у священника. И тем не менее этот поцелуй был естественен, как будто мы всегда ставили точку в предложениях губами, пока весь мир переживал о правилах пунктуации.
Тут-то все и испортилось.
– Ну, – сказала я, – тогда до завтра?
– У меня двое суток дежурства, – сказал он. – Может, в понедельник?
Но в понедельник я должна была снова идти в суд.
– Я тебе позвоню, – сказал Кристиан.
Встретиться с Майклом мы договорились уже у ратуши: я хотела, чтобы он съездил домой и нацепил как можно больше священнической атрибутики. В таком виде – в джинсах и расстегнутой рубашке – никто ему одолжений делать не станет. И вот, ожидая его на парковке, я мысленно проигрывала каждый слог нашей беседы с Кристианом… и меня обуяла паника. Всем известно, что фраза «я тебе позвоню» означает обратное. Может, все началось с того поцелуя. Вдруг у меня изо рта пахло чесноком? Вдруг ему хватило проведенного со мной времени, чтобы понять, что я ему не подхожу?
Когда отец Майкл наконец приехал, я уже принят твердое решение: если Шэй Борн будет стоить мне первого романа со времен Моисея, я сама его казню.
Руфус, как ни странно, хотел, чтобы я шла на встречу с губернатором сама. Тем более странно, что отец Майкл, по его мнению, должен был вести дипломатические переговоры. Но Флинн не был уроженцем Новой Англии – коренной южанин, он предпочитал неформальную обстановку всякой помпе. «Он ждет, что после суда ты придешь просить об отсрочке, – рассуждал Руфус. – Так что лучше всего будет застать его врасплох». Он сам предложил, чтобы на встречу явилась не юрист, а священник. Через две минуты разговора отец Майкл выяснил, что губернатор Флинн слышал его проповедь в прошлом году в церкви Святой Катрины.
Внутрь нас провел охранник. Он же пропустил нас через металлодетекторы и сопроводил непосредственно в губернаторский кабинет. В нерабочее время это было довольно жуткое место, шаги по ступеням разносились, как выстрелы. Уже на нужной площадке я обернулась к Майклу.
– Только не провоцируй его, – прошептала я. – У нас остался последний шанс.
