Но, поскольку мы приехали вместе с мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая всегда веселилась от души на подобных мероприятиях, казалось маловероятным, что нам удастся покинуть бал до полуночи.
– Мы можем пойти в более спокойный уголок? – тихо спросила я, и мистер Грин коротко кивнул, давая тем самым понять, что понимает мои чувства.
Он ничего не сказал, не начал меня отчитывать, не стал ничего комментировать. И я искренне надеялась, что это хороший знак. Я бы просто не выдержала, если бы он отвернулся от меня сегодня. Потому что только благодаря ему я по-прежнему держалась на ногах.
Я крепко держалась за его руку, когда мы выходили из зала. Хотя правильнее будет сказать – он вывел меня. Мимо буйства красок и громкого смеха, мимо приторных запахов парфюма, которые смешались в одно отвратительное облако, так что было невозможно нормально вдохнуть.
За невзрачной дверью располагался малый салон, где коротали время всего несколько гостей, которые мирно беседовали или играли в карты.
Музыка и смех доносились теперь до нас как приятное урчание, и я, поддавшись усталости, уткнулась лбом в плечо мистера Грина. Голова сейчас казалось такой тяжелой, а он был так близко, что я невольно потянулась к нему.
Мне очень хотелось, чтобы меня обняли. Дома этого всегда было много, а вот у мисс Брэндон-Уэлдерсон не было совсем. А если… Если я попрошу сейчас Бенджамина, он обнимет меня?
Я тут же выбросила эту мысль из головы. Он только что видел мою жесткую и мстительную сторону и теперь наверняка будет стараться держаться от меня подальше. Я вела себя вовсе не как леди, и неважно, сколько меня учили хорошим манерам. Внутри я по-прежнему оставалась девушкой из Ист-Энда.
О чем я только думала, собираясь пойти на бал с мистером Грином? Пыталась ли я таким образом завоевать его сердце? Как мне теперь наслаждаться жизнью, если его не будет рядом?
– Мисс Хеммильтон, – окликнул он меня, но его голос звучал вовсе не так строго, как я привыкла слышать. – Мы не одни. Никто не должен видеть вас в таком состоянии, – проговорил он более настойчиво, однако не оттолкнул меня от себя и не отстранился сам.
Я тяжело вздохнула, подавленная событиями сегодняшнего вечера, и глубоко вдохнула запах теплого послеобеденного чая и соснового дерева. Запах мистера Грина.
Однажды он одолжил мне свой шарф.
[22]
От шарфа исходил такой же запах, как от самого мистера Грина, и я на протяжении нескольких дней его не снимала, лишь бы ощущать близость человека, который значил для меня очень много.
– Элиза, – снова позвал меня Бенджамин Грин. Его голос ласкал мой слух. Он так близко… От ужаса у меня чуть сердце из груди не выскочило.
Я резко подняла голову и, вытаращив глаза, уставилась на Бенджамина Грина, не в силах произнести хоть слово. Такое со мной случалось нечасто.
– С вами все в порядке? – спросил он совершенно спокойным голосом. А я все не могла отвести взгляда от его чудесных темно-синих глаз.
Я поспешно закивала, но язык по-прежнему мне не повиновался.
Он только что назвал меня по имени!
Чувство невероятного счастья охватило меня, и мне захотелось крепко обнять его и больше не отпускать.
Но даже если я во многих отношениях вела себя нагло, дерзко и развязно, то все же никогда не решилась бы на подобное с мистером Грином. Ни в коем случае нельзя было заставать его врасплох, я не могла так рисковать. А если он оттолкнет меня? Хотя, конечно, после того, как он не отвернулся от меня, увидев дерзкой и язвительной бунтаркой, я могла не переживать об этом.
Нужно было отвлечься.
Мистер Грин терпеливо ждал, когда я отвечу на его вопрос. Это также была хорошая возможность объяснить ему, что же такое произошло между Винтерглоу-младшим и мной.
Я незаметно откашлялась.
– В прошлом году, на таком же балу Винтерглоу, я… сильно опозорилась, – наконец проговорила я и отвела глаза, но все равно чувствовала, что он не сводит с меня взгляда. – Я тогда впервые попала в высшее общество и не знала, над чем можно смеяться, а над чем нет. Мисс Брэндон-Уэлдерсон куда-то отошла, и я стояла с двумя девушками, которые любезно согласились познакомить меня с другими гостями. И тут вдруг появился Уильям Винтерглоу-младший. Он сказал что-то очень неуместное и оскорбительное о платье одной из моих спутниц. По крайней мере, мне тогда показалось это очень грубым с его стороны, – Я помолчала, подбирая нужные слова. – И я решила вступиться за нее. А вы знаете, что язычок у меня острый.
Мистер Грин глубоко вздохнул. Казалось, он уже догадывался, к чему приведет мой рассказ.
– Откуда же я знала, что над благородными господами нельзя так зло подшучивать? Видимо, мое замечание сильно задело его гордость, и с тех пор он в отместку пытается всячески очернить мое имя. Распускает обо мне самые невероятные слухи, чтобы выставить девчонкой из сточной канавы, которой я и являюсь, – завершила я свою грустную историю, глядя на полки, украшавшие стены, но при этом почти ничего перед собой не видя. В памяти тут же всплыли все едкие комментарии в мой адрес, и я судорожно перевела дух. Внутри опять похолодело.
– Вы вовсе не девчонка из сточной канавы, – с жаром возразил Бенджамин Грин, и я только тихо вздохнула.
– Вы же сами вначале видели меня именно такой. Когда я впервые приехала в поместье, чтобы почитать вслух старому Квинтону Бофорту. В ваших глазах я была грязной оборванкой, которая наверняка вынюхивала, чем бы можно поживиться в доме слепого богача, – упрекнула я его, сопротивляясь желанию скрестить руки на груди. Чтобы это сделать, мне бы пришлось чуть отступить от него, а я этого не хотела, потому что наслаждалась тем, что он сейчас так близко.
Мистер Грин тихо фыркнул, и, когда я снова перевела взгляд на него, увидела на его губах искреннюю улыбку.
Мое сердце так и подпрыгнуло.
Он был невероятно красив, когда улыбался.
Несмотря на все невзгоды этого вечера, от одной только его улыбки позвоночник начало приятно покалывать, и по телу пробежала дрожь.
– Да, вы правы, – сказал мистер Грин. – Я действительно думал о вас тогда плохо. Предрассудки, знаете ли… Надеюсь, вы простите меня.
Он посмотрел мне прямо в глаза, так искренне, что я даже удивилась, когда не увидела в его взгляде ни отвращения, ни раздражения. Его глаза блестели, и мне сразу стало теплее.
Я снова подумала о словах мистера Грина в начале вечера и, даже несмотря на то, что нам наверняка еще долго придется пробыть на этом балу, чувствовала, что должна сказать ему все прямо сейчас. Чтобы не осталось больше никаких недомолвок.
– Я ведь совсем не притворяюсь, мистер Грин, – заверила я и снова перевела взгляд на его губы. Его улыбка говорила красноречивее всех слов. – То есть я, конечно, иногда разыгрываю небольшие спектакли, но… С другой целью. Чтобы рассмешить окружающих, ничего плохого в виду не имея, – попыталась объяснить я, и мистер Грин снова улыбнулся. Внутри все гудело, точно жуки на весеннем лугу.
