– Вы знали об этом? – гневно спросила я Бенджамина Грина, который тоже взял в руки одну из книг и сейчас рассматривал надпись с моим именем на первой странице.
– Нет, я ничего не знал. Ни об этой охоте за книгами, ни о его намерении отдать вам все эти произведения, – ответил он совершенно спокойно и без малейшего раздражения, хотя я смотрела на него, как бешеная дикая кошка. ↫ Вы, кстати, выяснили, кто писал эти строчки за Квинтона Бофорта? Нет. Есть, конечно, догадки, но миссис Симпсон утверждает, что это была не она. Хотя почерк очень похож.
Даже в такой ситуации он не терял самообладания. Я глубоко вдохнула и снова выдохнула, чтобы немного успокоить ускорившийся пульс.
Столько эмоций, волнений, чувств… Измученная и обессиленная, я опустилась на диван.
– Этот… этот… Да как он мог?! – хрипло выдохнула я, пытаясь взять себя в руки. Книга выскользнула из моей руки, упав где-то между подушками.
Мистер Грин положил остальные книги на кресло напротив и очень осторожно сел рядом со мной, как будто не хотел меня отпугнуть.
– Думаю, он хотел для вас лучшего, – проговорил он таким тоном, будто я этого не знала.
Я вымученно улыбнулась, и это казалось мне одновременно правильном и неправильно, будто я не делала этого уже очень долго и успела разучиться. Губы медленно кривились, и мышцы на щеках как-то совсем непривычно напрягались.
– Знаю, – вздохнула я, глядя на стопку книг, лежавших в кресле мистера Бофорта. Кожаные и льняные обложки, золотые тиснения и белые страницы. Так красиво, и столько воспоминаний с этим всем связано.
Я перевела свой взгляд на мужчину, что сидел рядом со мной и тоже рассматривал книги. Его лицо не выражало никаких эмоций, а в глазах была та же боль, которую чувствовала в своей груди и я сама.
– Вы скучаете по нему, – высказала я вслух его мысли, и он слегка кивнул.
– Да, – просто признал он и повернулся ко мне.
Его глаза были голубыми, как море после шторма.
– Я тоже, – прошептала я, не в силах выдержать его взгляд.
Мгновение мы молчали, и, казалось, мир вокруг нас тоже затаил дыхание, как в минуту молчания. Мне удалось успокоить свой пульс, мысли и чувства.
Бенджамин Грин вздохнул.
– Мистер Бофорт всегда говорил о вас как о родственной душе, – вдруг заметил он как бы невзначай и ухмыльнулся.
Я была безмерно благодарна ему за то, что он находился рядом со мной в этот момент, и за то, что решил поделиться со мной своими воспоминаниями.
– Может, так оно и было, – согласилась я. – Старая и молодая души – вечные искатели приключений, – я тоже улыбнулась, и у меня будто камень с души упал. – Я ведь без него и учиться бы не пошла, – решила и я поделиться приятными воспоминаниями. – Предложила место в университете мне, конечно, мисс Брэндон-Уэлдерсон, но я считала себя глупой и бедной для этого, мне казалось, я не впишусь в ту среду, – я вздохнула. – А Квинтон Бофорт не видел меня со стороны. Он не видел моих растрепанных волос и порванной одежды. Он знал только мой голос, и этого ему было достаточно, чтобы сказать обо мне очень многое и многое мне предсказать.
Я осмелилась посмотреть на Бенджамина Грина и понаблюдать за его реакцией. Он улыбнулся.
– Да, он был уникальным человеком, – проговорил он, внимательно глядя на меня.
Сердце снова забилось чаще, и голова закружилась, когда я вдруг отчетливо осознала, как близко на этом узком диване сидел со мной рядом Бенджамин.
– Так же, как и вы, – добавил он, и я забыла, как дышать.
Он ведь не сказал этого вслух. Или? Неужели он действительно это сказал?
– Я по вам скучал, – сдержанно признался он, и на его лице вдруг мелькнуло столько эмоций, сколько даже я раньше никогда не испытывала.
Моя душа буквально расцвела под его взглядом, все во мне кричало, чтобы прикоснуться к нему, обнять, и я с трудом перевела дыхание, прежде чем смогла сказать следующее:
– Вы могли бы пригласить меня.
На его губах мелькнула улыбка, и я уже не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы поцеловать его.
– А вы бы пришли? Пришли бы ко мне? – спросил он, и я даже удивилась, что его голос дрожал от волнения.
Неужели же он не знал, как много для меня значит? Как сильно я его люблю? Что же еще я должна была сделать, чтобы он это осознал? Я столько лет его поддразнивала, глазки строила, старалась привлечь его внимание. Ведь все было настолько очевидно, что сейчас у меня просто сердце разбилось от его вопроса. А он всерьез переживал, приду ли я, если он меня позовет…
– Пришла бы без колебаний, – заверила его я, тем самым раскрывая всю свою душу. Всю надежду, томление, всю отчаянную любовь.
Бенджамин выдержал мой взгляд, открыл было рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл его, встревоженно нахмурившись. Нервно провел рукой по лицу и взъерошил свои великолепные локоны.
Я умерла внутри несколько раз самой страшной смертью, когда он ответит что-нибудь. Хоть что-то.
– Не шутите так со мной, – отчаянно выдавил он, лихорадочно переводя дыхание. – С сердцем не играют, это слишком жестоко.
Я едва могла дышать и даже не сразу поняла, что именно он сказал, и мне потребовалось некоторое время, чтобы это осознать. Просто не верилось.
– Вы влюблены в меня? – воскликнула я, и мое сердце забилось так сильно, как будто оно хотело вырваться из моей груди и улететь.
– Элиза… – он произнес моя имя с такой нежностью и такой тоской, что я забыла обо всем на свете. Забыла о сомнениях, об окружении, о правилах приличия.
Я протянула к нему руки, привлекла к себе и поцеловала.
Это было как бабочки в апреле, как теплый дождь летом, как восходы солнца. Его губы были мягкие и так нежно прижимались к моим, как будто их создали именно для этого.
Я снова поцеловала Бенджамина, запустила руки в его волосы, как всегда хотела это сделать, и счастливо вздохнула, когда его шелковистые локоны заскользили сквозь мои пальцы.
Я всегда этого хотела.
Когда он обхватил мою талию и притянул меня ближе к себе, я почувствовала, что таю в его руках, как воск. Я крепче прильнула к нему, прижала его к подушкам и углубила поцелуй.
– Элиза, – выдохнул Бенджамин, и его ресницы дрогнули, а щеки покраснели, прежде чем он смог открыть глаза и удивленно посмотреть на меня. – Какая же ты несдержанная…
– Да, мне часто об этом говорят, – пробормотала я, и он засмеялся.
Я поцеловала его в последний раз, на этот раз более осторожно, затем он также осторожно, но решительно передвинул меня обратно на мою половину дивана, привел в порядок волосы и наклонился за книгой, которую мы случайно столкнули с бокового столика.
