— Ты такая красивая, — зашептал он на чешском, нежно поглаживая большим пальцем её руку, — ты мне пиздец как нравишься, я так хочу тебя целовать… везде… хочу трахнуть тебя прямо на этом столе…
Мирек знал, что она его не понимает, и поэтому не сдерживал себя в словах. И в этом тоже было какое-то извращенное удовольствие.
Он медленно потянулся к ней через стол, завороженно глядя на пышную грудь, тяжело вздымающуюся под серой тканью, потом, не удержавшись, коснулся… и вдруг отскочил, взвыв от боли. Что это, вашу мать, было? Мирек потер ноющую голову и, только увидев разъяренную Лару с огромной книжкой в руках, сообразил наконец, что произошло. Нежная, как фиалка, учительница только что огрела его чешско-русским словарем. От души так приложила.
— Добавить? — деловито спросила она. — Или и так понятно?
Мирек отрицательно замотал головой.
— Слушай сюда, мальчик, — её голос звенел от еле сдерживаемой холодной ярости, — еще раз распустишь свои поганые руки, я отправлюсь к руководству университета. И ничем хорошим для тебя это не кончится. Понял? Или на английском сказать?
— Понял, — эхом повторил он, уловив скорее общий посыл ее гневной речи, чем смысл отдельных слов.
— Вот и прекрасно! А теперь быстро свалил отсюда. Студенты меня не интересуют.
— А преподаватели? — нехорошо ухмыльнулся Мирек, сразу вспомнивший незнакомого самодовольного чувака в костюме, который сидел рядом с Ларой в столовке и ревниво на него поглядывал.
— Да, — отчеканила она, а серые глаза злобно полыхнули. — Я встречаюсь с Лукашем, преподавателем английского. Он взрослый интересный мужчина, и очень мне нравится. Доволен? Теперь ты оставишь меня в покое, я надеюсь?
Мирек молча схватил рюкзак и направился к выходу, а у дверей его догнал сладкий голосок училки:
— И спасибо за трусы! Очень мило с твоей стороны, что ты решил мне их вернуть!
Мирек шарахнул дверью так, что она чуть не сорвалась с петель, и вылетел из аудитории.
Лара обессиленно опустилась на стул. Твою мать… И что это сейчас было? Нет, то, что она послала мальчишку куда подальше — это все верно и замечательно. Еще и про Лукаша удалось так удачно ввернуть — чтобы уж наверняка. С книжкой, правда, немного перебор вышел. Ну перешла немного границы дозволенного — но ведь не убила же? Тем более он первый к ней полез. Еще и так полез…
А вот с этого момента, дорогая Лариса Дмитриевна, давайте поподробней: какого черта вы стояли и молчали, хлопая глазками, пока студент гладил вашу руку и горячо шептал какие-то явно пошлые вещи? Лара крупно вздрогнула, вспоминая этот низкий хриплый шепот и то, сколько неприкрытого обещания звучало в этих непонятных словах. Даже сейчас обжигает, а тогда это просто кошмар какой-то был — Мирек будто её загипнотизировал. А тяжесть мужской руки, прижавшей её ладонь, была такой приятной, что в голове тут же вспыхнула мысль о том, как было бы хорошо, если бы он накрыл её вот так всем своим сильным крепким телом… так, чтобы не могла вырваться… чтобы задыхалась под ним и стонала… чтобы ничего не видела, кроме этих прозрачных зеленых глаз с дьявольскими искрами…
Черт!
Лара тяжело дышала, с ненавистью ощущая все предательские реакции своего тела: и вставшие колом соски, и сладко тянущий низ живота, и даже мокрые трусы (от чего особенно стыдно!) Что ж. Она хочет своего студента. Наглого, беспардонного, отвратительного мальчишку. Пожалуй, из всех подстав, которые её тело когда-либо ей устраивало, это была сама крупная. И как ей из этого выбираться, Лара еще не придумала.
Глава 6. Война по правилам и без
На следующий день Лара неожиданно рано проснулась. Когда она ткнула в мобильник, чтобы посмотреть время, он показывал только 6:45. Спать больше не хотелось, так что, немного повалявшись, она встала и распахнула шторы — уже начинало светать. На сером, затянутом тучами небе понемногу брезжил рассвет. Лара зевнула и посмотрела на улицу: перед корпусом общежития кто-то катался на скейте. В такую рань. Вот делать людям нечего. Ладно бы было что полезное: бег там или занятия на тренажерах, а то скейт! В ее голове доска с колёсиками неразрывно была связана с нечесаными патлатыми подростками, которые просиживали вечерами перед их подъездом. Иногда кто-то из них, не вынимая сигарету изо рта, с шиком проезжался по разбитой асфальтовой дороге, потом скейт снова прислонялся к скамейке, и ребята продолжали пить пиво.
Лара хотела задернуть шторы обратно и пойти включить чайник, но почему-то зависла на катающемся, который, сделав несколько кругов на скейте по площади перед общежитием, слегка согнул ноги и, резко выпрямившись, вдруг ловко прокрутил доску под собой. Ого! Лара заинтересованно хмыкнула и продолжила наблюдать, напрочь позабыв про чай.
Скейтер остановился, плотнее зашнуровал обувь и продолжил кататься, на этот раз ловко заскочив на скамейку и проехав по ней только двумя колесиками из четырех. А потом, навернув еще круг, просто взял… и перепрыгнул на скейте через эту скамейку. Лара смотрела открыв рот. Казалось, что он это делает без малейших усилий — настолько легко скользила под ним доска, послушная каждому его движению, настолько расслабленным было его тело, собираясь лишь в момент трюка. Вдруг скейтер развернулся в сторону лестницы и поехал к ступенькам. Лара ахнула: он же не будет прыгать на скейте с лестницы? Это уже самоубийство какое-то! Но все оказалось еще хуже. Он подпрыгнул и… поехал на скейте по узким металлическим трубам перил. Невозможно! Невероятно!
Но вдруг на середине пути что-то пошло не так — доска выскользнула у него из-под ног, а сам он, жестко врезавшись грудью в перила, полетел вниз. Секунду полежав на асфальте, парень неловко встал, а Лара выдохнула. Оказывается, она как вдохнула в момент его падения, так и не дышала, пока он не поднялся на ноги. Скейтер потер бок, а потом неожиданно рассмеялся и стянул с головы капюшон толстовки. Ветер взъерошил знакомые черные пряди, рассветные лучи высветили прямой нос и скульптурно вылепленные скулы. Не может быть… Мирек?!
И тут он вдруг поднял голову и посмотрел наверх. Туда, где было её лицо. Лара тут же отскочила от окна, сердце её билось, как у пойманного зайца. Не мог же он её заметить — комната была аж на десятом этаже. Или все-таки мог?
Теперь она не понимала, как сразу не узнала своего студента. Мирек ездил на скейте с той же расслабленной звериной грацией, что отличала все его движения. Ленивый тигр, который собирается лишь перед решающим рывком, но зато в этот момент он абсолютно смертоносен и безумно прекрасен.
Следовало признать, что катался Мирослав здорово. Даже она засмотрелась. Но лучше бы он учился с таким же упорством, с каким на скейте ездит — намного больше пользы было бы! Хотя что с него взять — юный раздолбай, как и большинство ребят его возраста.
В четверг по расписанию стояло занятие у группы экономистов, и Лара очень надеялась, что её прошлое внушение подействовало на Мирека. Мало ли какие у нее мысли и желания в голове бродят — это точно не повод, чтобы отвечать на ухаживания студента. Особенно если она хочет, чтобы ей предложили продлить рабочий контракт с университетом.
