Через некоторое время яростно хлопнула входная дверь. Судя по всему, закрывали её пинком. «Кататься пошел», — безошибочно определила Лара. Когда Мирек психовал, у него был один способ справиться с эмоциями. И, кстати, это неплохо работало, потому что возвращался он всегда усталым и умиротворенным.
«Кто ж меня за язык-то тянул? — дивилась сама себе Лара, вспоминая последнюю фразу, которую она бросила Миреку. Почему-то рядом с ним у нее напрочь отключался мозг, и она вела себя, как неуравновешенная девочка-подросток. Если не хуже. Надо будет извиниться, когда он вернется. То есть примерно часа через полтора-два.
Блинов что ли пока испечь? Конечно, сковородка тут так себе, но оладьи же пожарились. Значит, и блины выйдут. Кроме того, это хоть и замороченный, но относительно дешевый вариант ужина, а есть очень хотелось — от съеденной в Карлштейне лепешки давно остались лишь воспоминания, и организм требовал хоть какой-нибудь еды.
А еще — и эту мысль Лара от себя старательно прятала — блины хотелось испечь в первую очередь для Мирека. И извиниться таким образом и просто накормить.
Мурлыча себе под нос какую-то незамысловатую песенку, Лара начала заводить быстрое тесто на блины: взбила два яйца, влила туда стакан кипятка, потом холодное молоко, муку…
И вдруг дверь открылась, об пол стукнул скейт, а Мирек так быстро прошмыгнул в ванную, что, когда Лара обернулась, в коридоре никого не было. Только слышен был шум воды.
Она забеспокоилась. Так рано вернулся. Может, конечно, в туалет приспичило, но почему тогда дверь за собой не закрыл?
— Мирек! — позвала она его. — Что-то случилось?
— Nic!
[20]- каким-то нарочито бодрым голосом отозвался он из ванной. И вот то, что ответил на чешском, насторожило еще больше. Обычно Мирек старался говорить с ней по-русски, а на родной язык переходил, когда его захлестывали эмоции и он не мог себя контролировать.
Прекрасно понимая, что нарушает личное пространство и все такое, Лара все же заглянула в ванную. И задохнулась, с ужасом глядя на запачканную кровью раковину и на то, как вода, омывая ладонь Мирека, становится ярко-красной.
— Еб твою мать, — неожиданно сказала она с силой. — Это, блядь, называется ничего?!
Мирек явно чем-то распорол ладонь, потому что порез был глубокий. А еще Ларе не нравилось опухшее запястье, которым он с трудом ворочал.
— Spadl jsem celou vahou na dlan
[21], - буркнул он. — To nevadí, než se ožením, tak se to zahojí
[22].
Лара из всего этого поняла только то, что он упал.
— На русском говори! — напомнила она. — Я тебя плохо понимаю!
— Все нормально, — процедил Мирек сквозь зубы.
Лара вздохнула. Ну да. Конечно.
— Будь тут, я сейчас аптечку принесу.
А Лариной аптечке, надо сказать, позавидовали бы многие фельдшерские пункты.
Мама у нее была терапевтом в районной поликлинике и снабдила дочку перед вылетом в чужую страну таким количеством всего, что Лара серьезно боялась проблем на таможне из-за кучи таблеток, ампул и мазей. Но сейчас маме можно было только мысленно послать лучи благодарности, потому что в аптечке нашлось все, что нужно, и даже больше.
Лара осторожно взяла пораненную ладонь, порез выглядел чистым, но сильно кровоточил, так что она прижала к ране стерильную марлевую салфетку, а Мирек хрипло выдохнул, сжимая зубы.
— Больно, я понимаю, что больно, — тихо и ласково приговаривала Лара. — Потерпи немного, ладно?
Она приподняла ему руку выше и через несколько минут с удовлетворением заметила, что кровь начала останавливаться. Убрала салфетку, смазала порез антибактериальной мазью и забинтовала ладонь. Криво и не очень аккуратно, но как получилось. Она в конце концов не врач.
— Спасибо, — Мирек опустил руку, охнув от боли, и Ларе показалось, что дело тут уже не в порезе.
— Ты случаем руку себе не поломал? — напрямую спросила она. — Или, может, вывихнул?
— Нет, — отрезал Мирек и вышел из ванной. Он пошел к себе в комнату и плюхнулся на кровать, но Лара не собиралась оставлять его в покое и отправилась за ним.
— Поехали в травмпункт, — настаивала она. — Или давай скорую помощь вызовем!
На что Мирек только хмыкнул и покачал головой. Вот упрямый паршивец! Как все мужчины: пока копье в спине не мешает спать, в больницу они не пойдут. Черт! Ему свою руку не жалко, что ли? И порез бы пусть врач посмотрел, вдруг там швы накладывать надо.
— Пожалуйста! Мирек!
— Нет. Не хочу!
Ларе не нравилось ни его все больше опухающее запястье, ни пятна крови, проступающие сквозь повязку, ни бледное лицо. Но как заставить его поехать в больницу?
Идея пришла мгновенно и была бредовой, но могла сработать. Лара схватила его мобильник, лежащий на кровати, наставила экран на его лицо, чтобы айфон узнал владельца и разблокировался, и тут же отпрыгнула подальше со своей добычей.
— Ty vole, co děláš?
[23]
— Буду звонить твоей маме, — объявила Лара. — Так, контакты, контакты… Нашла!
Mamka. Наберу её и расскажу, что ты руку сломал. И будешь дальше сам объяснять ей, почему в больницу не хочешь ехать.
— Ты не говоришь на чешском, — ухмыльнулся Мирек, не поверивший ей ни на секунду.
— Добры дэн! То йе учителка Мирка, он зломил руку и нэхцэ йет в немоцницу, — пропела в трубку Лара, наслаждаясь его ошарашенным лицом. Все-таки пригодилось то, что она периодически листала учебник. Наверняка в этой фразе была куча ошибок, но её бы точно поняли. А это главное.
— Отдай! — Мирек рванулся к ней, но Лара пулей влетела в туалет и закрыла за собой дверь.
— Пообещай, что поедешь в больницу! — крикнула она, когда Мирек здоровой рукой затарабанил ей в дверь. — Иначе я звоню твоей маме прямо сейчас!
Тишина. Чешский мат. Снова тишина.
— Обещаю.
— Поклянись чем-нибудь важным! — не унималась Лара. — Скейтом. Или эрекцией.
— Что?!
Лара захохотала.
— Не понял слово?
— Понял, — прорычал за дверью Мирек. — Клянусь. Блядь.
И так забавно он произнес это слово со своей специфической чешской «л», что Лара, не удержавшись, рассмеялась и открыла дверь. Он тут же выхватил у нее телефон и так сверкнул своими зелеными глазами, что у Лары мороз по коже пробежал.
