— Готово! — Лара отскочила от Мирека, молясь, чтобы он не заметил её полыхающих щек.
— Спасибо.
— Тебе… еще нужна с чем-то помощь?
— Например? — поднял бровь Мирек.
— Ну… может зубную пасту выдавить… или…
— Или штаны расстегнуть?
— Мирек!
— Что «Мирек»? Я много правой рукой делал. Ты мне со всем этим будешь помогать?
Лара сначала не поняла, а потом как поняла. И тут же вспыхнула.
— Придурок! Вот и справляйся сам. А я пошла в душ и спать.
Но когда она уже почти уснула, её разбудил осторожный стук в дверь.
— Лара, ты спишь?
— Уже нет, — проворчала она. — Чего тебе?
— У тебя есть еще такая таблетка? Я то лекарство из аптеки брал, но мне не помогает. Болит, не могу уснуть.
— Есть.
Она вытащила из сумочки блистер кетанова и подсунула под дверь. Сверкать перед Миреком своей короткой ночнушкой не хотелось, так же, как и смотреть на него в одних трусах или в чем он там спит.
— Спасибо. Спокойной ночи, — в ночной тишине его голос вдруг прозвучал неожиданно нежно. У Лары перехватило горло.
— Спокойной ночи, — пробормотала она. Черт бы побрал этого Мирека. Слишком просто и одновременно сложно становится жить с ним рядом.
Глава 13. Не убежать
В интернете говорят, что жизнь с загипсованной рукой не так сложна и к этому быстро привыкаешь. Кто-то даже писать левой рукой научился! Но, видимо, это были люди более терпеливые и более склонные к смирению, чем Ларин бешеный сосед.
За первую неделю жизни с загипсованным Миреком Лара выучила больше чешских матов, чем за все свое пребывание в Праге. Он постоянно злился, психовал, когда что-то не получалось, но помощь принимал только в самых исключительных случаях: например, примотать скотчем пакет на гипс перед душем. Все остальное старался делать сам.
Ларе, если честно, даже было немного жаль, что он оказался таким гордым и самостоятельным: в голову против воли лезли фантазии о том, как Мирек просит её помочь ему снять футболку — и она совершенно легально, без всякого эротического подтекста, скользит ладонями по смуглой коже с причудливой вязью татуировок и любуется его поджарым торсом.
— Я иду в прачечную, — крикнула она, постучав в соседскую дверь, за которой гремела музыка. — Могу взять твои вещи.
Музыка резко выключилась, на пороге вырос злющий Мирек. Лара уже и забыла, когда он улыбался в последний раз. Как будто нахмуренные брови и поджатые губы приросли к его лицу.
— Что? — неприветливо спросил он.
— Я пошла стирать вещи, могу взять твои. Мне не сложно.
— Нет! Я сам.
— Будешь одной рукой развешивать? — не удержалась Лара.
— Буду!
— Кстати, — она посмотрела на недельную щетину, с которой Мирек выглядел похожим на пирата. — Не хочешь побриться?
— Левой рукой?
— Я могла бы помочь, — осторожно предложила Лара, но Мирек бешено сверкнул глазами.
— Не надо! — зло прорычал он. — Не надо меня жалеть! Хочешь помочь — подрочи! А то левой рукой неудобно.
И захлопнул дверь.
— Хамло трамвайное, — пробормотала себе под нос Лара. — И слова-то какие на русском выучил. Откуда что берется…
А вечером пришел Тонда. Лара с ним столкнулась, когда пошла на кухню. Оба застыли и только молча смотрели друг на друга, ошарашенно хлопая глазами. И студент, видя свою преподавательницу в домашних штанах и футболке с пандой, и она сама — ведь до этого никто не был в курсе, что они с Мирком соседи.
Неловкую паузу прервал сам Мирек, вышедший из комнаты и буркнувший:
— Tonda nikomu to neřekne, že jo??
[25] — и остро посмотрел на друга.
Тот часто закивал головой, все еще таращась на смущенную Лару.
— Не скажу, не скажу! А Никча ведь говорила, что у тебя кто-то заселился в соседнюю комнату, но я и не думал…
— Sklapni!
[26] — рявкнул Мирек.
— Лариса Дмитриевна, я в любом случае рад вас видеть! — Тонда наконец пришел в себя и сверкнул своей привычной улыбкой, но Мирек не дал ему продолжить беседу и утащил в ванную. Ларе было очень любопытно, что они делают, потому что там шумела вода и поминутно раздавались взрывы смеха. Но когда Мирек появился свежевыбритым — всего лишь с парой царапин — стала ясна причина срочного вызова друга. Значит, от Лары он помощь принимать не готов, а от Антона — пожалуйста! Что ж, вполне понятно, хоть и немного обидно.
Лара ушла к себе в комнату. Со вздохом включила свет. Недавно перевели часы на осеннее время, и теперь темнело раньше. А дальше будет все раньше и раньше…
Короткие холодные дни и длинные темные ночи. Самое нелюбимое время года.
Из невеселых размышлений её вырвал стук в дверь. Это был Антон.
— Лариса Дмитриевна, пойдемте к нам чай пить.
— Антон, — замялась она, — мне и так хватает неловких ситуаций с этим совместным проживанием. Еще и посиделки с вами устраивать…
— А что тут такого? — очень натурально удивился он. — Вы же не в одной комнате живете с Миреком. Пойдемте, ну пожалуйста! Я хоть на русском поговорю, а то кроме мамы и общаться на нем не с кем.
Скорее всего он преувеличивал, но Ларе и самой ужасно хотелось поговорить на родном языке, не контролируя каждое свое слово, как это приходилось делать на занятиях. С Миреком было попроще, но не то чтобы они как-то много разговаривали.
За исключением той странной поездки в больницу, когда им было так свободно и интересно друг с другом.
— Пойдем! — решилась она, выключая в комнате свет.
И не пожалела.
Антон был невероятно обаятелен и разговорчив, за счет этого всем в его присутствии было невероятно легко общаться. Всем троим. Но через некоторое время Мирек остался за бортом, а Лара и Антон, перебивая друг друга, обсуждали Екатеринбург. Оказалось, что у студента там живут бабушка и дедушка, и он раз в год туда старается ездить вместе с мамой.
— Обожаю гулять на Вайнера! — с горящими глазами рассказывал Антон. — Особенно когда там музыканты играют!
— А ты на Высоцком был? — махала руками Лара. — Там такой вид обалденный…
— Обижаете! Конечно, был! А вы в УрГУ работаете?
— Ну да, только он уже давно УрФУ называется — Уральский Федеральный университет.
— А я не знал. Бабушка его УрГУ все время называет, там их соседка преподает.
